Девятая Парковая Авеню (СИ)

— Презирать? Только не тебя. Я наблюдаю за тобой всё время, когда ты дома. И знаю теперь, что ты… — он поискал нужные слова на потолке и стенах, — человек редкостный по своей сути, вымирающий вид. Ты можешь быть невинным и распущенным, нежным и колючим, но одинаково располагающим в любом настроении. Ты знаешь о своей красоте, мне незачем повторяться, но ты сам слеплен из сплошных противоречий. Гибкий и несгибаемо твёрдый, обворожительный, страстный… То горячий, то отстранённо холодный. Я видел тебя в душевой, чего греха таить. Видел, с какой ненавистью и одновременным обожанием ты смотришь на себя в зеркала. Как репетируешь жесты, реплики и целые речи. Как можешь изображать слабость, кокетство или грубую силу. Соблазнительный в своей хрупкости, по-женски капризный и обманно завлекающий… будто играющий в высококлассную проститутку. Это всё ты. И, наконец, ты убийственный. Твоя походка и привычка бесшумно подкрадываться роднит тебя с кошками. Ты быстрый и опасный, как нож профессионального наёмника. Я неплохо изучил твою коллекцию оружия, не воображай, что функция светильника у шкафа, ведущего в бункер под домом, является бог весть какой тайной. Ты проводил под землёй долгие часы, тренируясь. Возвращался уставший, нагуляв волчий аппетит, брал из моих рук тарелку с супом, а твои собственные руки украшали свежие проколы и порезы. Ты улыбался и ел, не замечая своей крови на скатерти. А я смотрел и терялся… путался в собственных мыслях и в гранях твоей натуры. До сих пор я пребываю в сомнении о том, кем ты работаешь. Вообще, кем можешь работать.

— Франциск, это нечестно…

— Честно, ведь я от чистого сердца хотел узнать правду.

— Значит, хочешь знать? Честно и откровенно? — я затаил дыхание в ожидании ответа.

— Да, хочу! Прямо сейчас, — он ударил кулаком в ладонь.

Я расслабился и закрыл глаза, позволяя роковым фразам вольно литься.

— Ты угадал всё абсолютно верно. Попал не в бровь, а в глаз. Единственный нюанс — хронология. Я не мог быть занят по всем перечисленным специальностям одновременно, а потому поясняю. Вначале своего пути я работал, как ты метко выразился, высококлассной шлюхой… на правительство. Находился на службе у национальной безопасности США с восьми лет. Я завязал с этим, Франциск. И сейчас работаю киллером. Почти сразу после превращения в него я и взял тебя на работу, поселившись здесь. На прошлом своём задании я убил отца белокурого мальчишки, уже неделю спящего в моей спальне. А потом… зачем-то привязался к этому мальчишке. Я так боюсь за его жизнь, что потерял сон и аппетит. Не ел все эти дни, пока не дошёл до стадии желудочного самопереваривания. Но умирать мне пока что-то не хочется, потому сегодня, поддавшись жуткому приступу голода, заставил тебя готовить снова и снова. Теперь тебе всё ясно?

Повар встал, перегнулся через стол и со всего размаху влепил мне пощёчину.

— За что? — я покачнулся и едва не упал со стула, но Франциск уже стоял рядом, успев меня поддержать. Даже прижал к себе.

— За то. Молчал пять лет, как homme au masque de fer^1, — он крепко обнял меня за плечи и спрятал лицо в моих волосах. Я вздохнул, подумав, что не могу винить его в желании прикоснуться ко мне. — Анжэ, извини, но у меня всегда руки чесались приласкать тебя. Только я не знал, из-за какого горя тебя утешать. Вспоминаю сейчас все твои истерики, депрессии, взрывы ярости и отчаянного веселья… Анжэ, почему ты мучил себя, скрывая всё так долго? И меня мучил, сам того не осознавая.

— А что ещё я мог сделать? Как я могу определить, кому можно доверять, а кому — нет? Только проверка временем что-нибудь показывает. Преданность каждую секунду этого времени. Если бы ты хоть одним намёком дал мне понять, что не испытываешь ко мне той самозабвенной любви, которую я сейчас вижу отчётливо, я ни за что не признался бы сейчас.

— Я так и понял, — Франциск мягко отстранился и подтолкнул меня к выходу из столовой. — Я на кухню. А ты иди к своему пациенту. Мне ещё готовить и готовить, мясо в духовке ждёт, пережаривается, поставщик овощей с минуты на минуту позвонит… короче, я удивлюсь попозже. Детальный рассказ потребую тоже позже.

— Спасибо… «папочка», — я лукаво улыбнулся и с тревожно бьющимся сердцем

(«А вдруг он уже пришёл в себя?!»)

вошёл в спальню. Нет, надежда не оправдалась, Кси разметался по кровати в своём беспробудном сне-лихорадке. Лапочка… если к вечеру ты не придёшь в сознание, мне придётся кормить тебя внутривенно. А пока я волей-неволей обязан оставить тебя и уйти на работу.

Иначе Хардинг сдерёт с меня три шкуры.

Комментарий к 8. Пожар

^1 Человек в железной маске (фр.) — загадочный узник Бастилии (примерные годы заточения 1660-1670). До самой смерти за решёткой не показал никому своего лица и не проронил ни слова.

========== 9. Перед грозой ==========

****** Часть 2 — Чувства стихий ******

Шеппард оторвал глаза от кипы бумаг и холодно взглянул на меня:

— Ты хочешь уволиться?

— Не понял…

— Ты хочешь уволиться? — спокойно повторил Шеп.

— Эй, ты чего?! — сердце забило тревогу от неясных предчувствий. Я велел ему заткнуться.