Девятая Парковая Авеню (СИ)

Я тщательно подобрал одежду: тонкая чёрная рубашка просвечивает ровно настолько, чтобы оставить в мучительном сомнении по поводу наличия или отсутствия татуировок (они у меня есть); чёрные джинсы той неопределённой низкой посадки, которая остается в зыбких рамках приличия и одновременно при каждом движении приоткрывает узкую полоску голой кожи. И внезапно рубашка становится недостаточно длинной… но всё ещё пристойной. Старые учителя постарались привить мне манеру выглядеть одновременно и вызывающе, и просто. У рубашки строгий деловой покрой, однако расстёгнутые рукава свободно свисают вниз, ниже запястий, а из пяти незаметных пуговиц застёгнуты лишь третья и четвёртая. Джинсы без всяких излишеств (если не считать клёпанного ремня), с одной-единственной серебряной цепью сбоку, невероятно длинные

(«Ещё бы, шиты на заказ, и покрой точно по длине твоей ноги, хи-хи… какой же ты скромник»)

и плотно облегающие до колена. Платформу ботинок я себе позволил сегодня высотой в пять дюймов, более чем достаточно при моём росте. Ботинки унисекс, страшные, как носороги, и привлекающие максимум внимания. Я ведь другие не ношу. К счастью, их под штанинами почти не видно, только полукруглые лакированные носки. Смотрюсь в зеркало — там стоит довольно бледный, тщательно напудренный мальчик, здорово напоминающий девушку-утопленницу. У него ненормально большие синие глаза и слишком яркое красное пятно губ. Ему осталось хорошенько подвести веки жирным чёрным карандашом, для создания классического образа упыря — это последний логический штрих. Да уж, я сегодня слишком правдоподобно похож на вампира. И это почти не забавно. Что скажешь, миокард?

«Талия и узкие бедра… мальчик? Отнюдь не широкие плечи и смазливое накрашенное лицо… девочка? Нет, я не запутываюсь, просто сравниваю. Вот только лицо твоё гораздо больше, чем просто смазливое или сладенькое. Больше, чем привлекательное или ещё какое-то там. Больше, чем всё это, вместе взятое. У меня никогда не было слов, чтобы описать тебя, мозг. Даже по отдельности, не говоря уж об облике в целом. Не могу, не получается. Твоё порочное очарование создали не черты лица. Но они неотделимы от него и всего твоего паршивого продажного облика».

Сколько комплиментов. Знать бы ещё, что эта драная внешность мне действительно поможет. Я ведь даже толком не уверен, что иду в правильном направлении.

Самое трудное — это оказаться в нужном месте в нужное время. С нужными людьми. И желательно без досадных проволочек. Я пробую. Набираю номер своего единственного друга.

— Салют, Руперт. Ты не мог бы отпустить Фредди сегодня на вечеринку со мной? Обещаю, всё будет прилично. Кроме того, твой, как ты выразился, «кроха» не такой уж и мелкий и несмышлёный. Думаю, в историю не вляпается. Хорошо, я лично привезу его домой утром. Да, утром. Ну и чего ты так орёшь? Неужели ты думаешь, что мальчик, как несчастная грязнуля Золушка, помчится домой, едва пробьёт двенадцать? Руп, ты сильно отстал от жизни. К полуночи вечеринки ещё даже в разгар не входят! И шлюхи в это время ещё недостаточно обнажены и раскованны. И вообще, прекрати вести себя как законсервированный таракан доледникового периода. Короче, я забираю Фреда. До скорого. Не гнуси.

Это первое. Второе — лезем во всемирную сеть и выясняем, на какую пьянку нам следует завалиться. Лицо, столь меня интересующее, непредсказуемо. Способно и не пойти сегодня веселиться. Может, оно вообще где-то на гастролях вне Лос-Анджелеса. Но мне чертовски везёт: цель находится не только в черте города, но и на пирушке в честь открытия магазина новой линии модной парфюмерии её имени. Судя по новостным таблоидам, официальная церемония в бутиковом центре состоялась пять часов назад, значит, можно смело заваливаться на after-party, стартовавшую на другом конце города.

*

Подъехал к дому на пересечении 73-й и 18-й улиц. Одинокая фигурка Альфреда торчала на обочине дороги.

— Я так рад, что ты уговорил моего папу!

— Садись скорее, мы опаздываем, — я тронулся с немилосердным ускорением и покатил на холмы.

Фредди с интересом вертел башкой, потом воскликнул:

— Мы опять едем на Беверли-Хиллс!

— Почему тебя это удивляет?

— Ну, если честно… мне почти стыдно. У меня даже подобающего случаю прикида нет.

— Да кого будет интересовать твоё шмотьё?! Там, куда мы едем, темно!

— Там, куда мы едем, собираются сливки общества, — его голос стал очень обиженным. — Зачем ты берёшь меня с собой? У меня нету таких денег, как у них. Как у тебя.

— Так, ясно. Заедем ко мне домой. Если тебя так напрягают тряпки, я переодену тебя сам.

— В свою одежду?

— Именно.

— Но… — его глазки загорелись и тут же потухли, — что же я надену? У тебя идеальная фигура. Длинная, стройная…

— Господи, Фредди, не начинай! — где-то я сегодня уже слышал это.

— Не перебивай! У тебя такая фигурка… просто дар богов. Я не смогу сравниться с ней ну никак. А у тебя же всё сшито точно по размерам, волос к волосу…

— Заткнись! — резко сказал я, нажимая на тормоз. — Вылезай из машины и топай за мной.