Девятая Парковая Авеню (СИ)

Да, он гомосексуалист. И очень старательно поддерживал свою славу маньяка, бросавшегося на все, что не приколочено к полу и младше пятнадцати лет. Весьма пригодилось. Нам обоим. Короче говоря, правительство прокололось просто позорнейшим образом, поверив в его долгоиграющую клоунаду, и подложило ему в постель меня. Хоть мне уже и было почти двадцать. Конечно, выглядел я конфеткой… юной, невинной, ласковой. И до сих пор так выгляжу… благодаря Шеппарду.

Что произошло между нами? После весьма волнующего стриптиза на гранитном столе и мокрых скользящих поцелуев, доводивших его кровь до наивысшей точки воспламенения, я сунулся в его расстегнутые штаны и был остановлен огромной ладонью.

— Не надо, — прошептал Хардинг, разводя мои руки в стороны и укладывая желанного длинноволосого субъекта на стоящую тут же в двух шагах кушетку. Сам сел рядом, не сводя с меня ошалевшего взгляда. Что он видел? Хрупкого обнаженного мальчика, чьи ресницы, от своей неестественной длины казавшиеся наклеенными, скрывали ожившее удивлением выражение глаз. А что видел я? Что Хардинг был сильно пьян, но, несмотря на это, все равно заставлял держать себя в рамках. Но почему? — Прошу, не надо. Ты ведь не хочешь, не правда ли? Малыш, ох, малыш… — он тронул мой впалый живот и тут же отдернул руку, будто обжегшись. Я испугался, что он сейчас заплачет — его губы затряслись, как от рыданий. Что могло его так развезти? Помимо алкоголя, конечно… — Не нужно ничего делать.

— Я должен, — стиснув зубы, чтобы удержать предательскую слабость голоса, ответил я. Никому нельзя верить. Слёзы слезами, а вокруг только бессердечные сволочи, маньяки и просто больные похотливые козлы. Даже если он и не врёт, чем он сможет мне помочь… — У меня нет другого выхода.

— Я могу вытащить тебя из трясины, — словно угадав мои мысли, возразил Шеппард. — Но тебе придётся довериться мне. Возможно, в первый раз в жизни довериться совершенно слепо.

— А что… что ты мне предложишь? Взамен того жалкого подобия жизни, что я имею.

— Всё, что захочешь. И, в первую очередь, расплату.

Минуту я взвешивал «за» и «против». В конце концов, разве может быть что-то хуже того, кто я есть сейчас? Что мне терять? Опостылевшее существование бок о бок с презрением и ненавистью к самому себе? Я быстро кивнул Хардингу и закрыл глаза, как бы говоря: «Да, доверяюсь. Слепо».

И тогда он меня ударил. Очень сильно, по лицу. Потом в грудь, живот и ниже… мне не привыкать было к подобному обращению. Я сжался в маленький и очень тугой комок, отрешился от боли и просто внутренне ждал, когда же это закончится. А это не кончалось…

Его железные кулаки колошматили меня час, два… может, больше. Я потерял счет времени, отключившись. А утром был фактически мёртв. Закончив зверское избиение, Шеп незаметно покинул отельный номер «Шато Мармон», где мы, собственно, и встретились. А потом за мной пришли свои. Ну, мои, которые бывшие мои. Оценив размер ущерба, причинённый моему когда-то в высшей степени ценному телу, они только сокрушённо покачали головами и скрылись, оставив меня подыхать уже окончательно.

Выждав контрольные пять часов, а потом ещё пять, — на всякий случай (ставки были слишком высоки, чтобы рисковать), — Шеппард вернулся и увёз с поля битвы мой бездыханный труп.

Полгода он выхаживал меня, терпеливо и очень умело. Нянчился, как с годовалым ребёнком. Сам поил, сам кормил и развлекал. Он почти не уделял внимания своей непосредственной работе, полностью посвятив себя мне. Результаты моего выздоровления превзошли все его смелые ожидания. Затем он вплотную занялся моей подготовкой к новой работе.

Прошло ещё полгода… и я полностью преобразился. Из шпиона-проститутки превратившись в шпиона-киллера. Профессионального такого, самый высший разряд. Да, Шеп не прогадал. Машина убийства из меня вышла просто идеальная по всем параметрам. И моя месть обрела выход в мир.

Одного за другим, без лишнего шума и тряски, я приканчивал своих экзекуторов, находившихся на довольно-таки высоких государственных постах в США. Всех, кто хоть в какой-нибудь мере приложил свою лапу к созданию образа Ангела-шлюхи. А Шеппарда сделал своим крёстным отцом. Он ведь с самого начала и был им.

Но я кое-что не упомянул. Намеренно пропустил, оставив под конец…

Через два месяца после переломного избиения в отеле, когда я уже достаточно полежал в реанимации и был признан врачами всё-таки оставшимся по эту сторону жизни, я впервые пришёл в сознание. Хардинг, проведший не одну бессонную ночь у моего смертного одра, был и в тот раз со мной. Заметив, что я очнулся, он пришёл в страшное волнение. Схватил мои исхудавшие руки и прижал к своим губам. Его горячечный шёпот врезался мне в память свежими ножевыми зарубками, капал тёмными чернилами на чистый лист бумаги… и выстраивал ступени, на которых словно высекались слова: «Ты на свободе…»

— Прости меня, малыш. Я полюбил тебя с того момента, как увидел. Прости… я лишь хотел спасти тебя.