Девятая рота (сборник)

Иван засмеялся, полез в карман за деньгами.

– Насыпь-ка мне вот этих, рыженьких, братец.

– Сколько, Иван Максимович?

– Да все давай!

Пока продавец взвешивал мандарины и собирал в большой кулек, Маша взяла один, жадно сорвала кожуру, поднесла ко рту – и вдруг покачнулась, взмахнула руками. Иван по взгляду продавца понял, что происходит что-то за спиной, обернулся и едва успел подхватить падающую Машу.

– Что с тобой, Машуня? Посмотри на меня… Что с тобой?

– Голова что-то… закружилась… Задохнулась будто…

– К доктору надо, – засуетился Иван. – Сейчас… Тут больничка рядом…

– Не надо… Все хорошо уже, – Маша через силу улыбнулась. – Видишь, все в порядке! Пойдем.

Иван недоверчиво посмотрел на нее, взял в одну руку огромный кулек с мандаринами, Маша взяла его под другую, и они двинулись дальше.

– Ну и напугала ты меня, Машуня! Все равно надо бы врачу показаться.

– Я была уже у врача.

– А что ж не сказала-то?

– Видишь ли, Ваня, – менторским тоном сказала она. – Есть такие доктора, специальные, о визитах к которому дамы мужчинам не рассказывают.

– Это какие еще? – не понял Иван.

– А ты подумай.

– Не знаю я. Я в докторах не знаток. Да черт с ним, главное – что сказал?

– Господи, какой же ты ребенок, Иван! – засмеялась Маша. – Сказал, что маленький у нас будет!

Иван остановился как вкопанный, во все глаза глядя на нее. Потом выронил кулек – мандарины раскатились по брусчатке, а он подхватил Машу на руки и закружил посреди улицы.

– Пусти, люди смотрят! – смеялась Маша.

– Не пущу! Пускай смотрят! Пускай все знают! Ты теперь ногой земли не коснешься – на руках тебя буду носить! Завтра к хозяину пойду – пускай выступления отменяет!

– Нет, Иван, – сказала Маша. Она освободилась и встала на ноги. – Никому знать не нужно, и выступать я буду до тех пор, пока могу.

– Нельзя тебе!

– Я лучше знаю, – твердо сказала она. Посмотрела на него снизу, потерлась щекой о плечо. – Я дом свой хочу. Пусть маленький, хоть в одно окошко – но свой… Ваня, сколько лет мы с тобой, бездомные, по гостиницам скитаемся да по съемным углам? Не хочу ребенка в чужой дом нести! – помотала она головой. – Хочу, чтоб в нашем доме кроватка стояла. Чтоб у него свой дом был, с первого дня, понимаешь?

– Не надо тебе рисковать! Я за нас обоих, за троих работать буду!

– Я уже все посчитала, Иван. Вместе будем работать – как раз деньги соберем. Не волнуйся, со мной все хорошо будет, я знаю.

– …очаровательная мадемуазель Мими! – объявил конферансье.

Иван и Маша, как обычно, с улыбкой кивнули друг другу, легко коснулись пальцами, и Маша выбежала на арену навстречу аплодисментам.

Иван смотрел из-за кулис, как она вращается на трапеции, волчком раскручивается на канате, хлопал в ладоши вместе с залом.

– А теперь – смертельный номер! Полет под куполом! Слабонервных просим удалиться из зала!

Маша обвила рукой канат и под тревожную дробь барабана вознеслась на маленькую площадку под куполом. Напротив чуть покачивалась перекладина трапеции. Она глянула вниз, на маленький круг арены. Бледные пятна запрокинутых к ней лиц вдруг поплыли у нее перед глазами, все быстрее и быстрее. Она вцепилась в канаты, зажмурилась, пережидая внезапное головокружение. Собралась с силами, решительно вскинула вперед подбородок: алле! – и оттолкнулась от площадки…

Зрители, замерев в восторге, еще смотрели на вытянувшуюся, летящую под куполом фигурку, когда Иван отшвырнул с дороги конферансье и бросился на арену…

Ее ладони скользнули по трапеции, она зацепилась было на мгновение, качнулась и, опрокидываясь, полетела вниз…

Иван бежал, бесконечно медленно переступая ногами, вытягивая вперед руки. Ему не хватило двух шагов, Маша упала прямо перед ним.

Зал ахнул, барабанная дробь замедлилась и оборвалась. Цирковые кинулись на арену из-за кулис.

– Машуня… Маша… – он повернул ее лицом к себе. Изо рта у нее сочилась струйка крови. – Врача! Скорее! Есть тут врач? – закричал Иван, безнадежно оглядываясь в толпе.

Он подхватил Машу на руки и побежал к выходу. Задыхаясь, он бежал по улице, прохожие расступались перед ним.

– Потерпи, Машуня… Сейчас… Это близко… Только потерпи чуть-чуть…

Он ворвался в больницу, заметался по коридорам вперед и назад с Машей на руках.

– Доктор! Где доктор?!

Санитарка торопливо распахнула дверь, он вбежал в кабинет.

– Положите сюда, – указал пожилой доктор на стол. Он оттянул веко, заглянул Маше в зрачок, нащупал артерию на шее.

– Она мертва.

– Нет! Нет! – замахал руками Иван. – Она дышит! Слышишь? – Иван сгреб его окровавленными пальцами за ворот, так что треснул халат, наклонил к столу. – Слышишь? Делай что-нибудь, только не стой! Ты доктор? Лечи! Тебя учили! Инструмент бери! – он разбил кулаком дверцу стеклянного шкафа, выгреб инструменты. Рассыпая по полу, совал их в руки врачу.

Собравшиеся в кабинете врачи и санитарки молча смотрели на него.

– Ну сделайте же что-нибудь!! – срывая голос, закричал Иван…

Он сидел в больничном коридоре с Машей на руках, пусто глядя перед собой, чуть покачивал ее, будто баюкая. Доктора и больные опасливо обходили его стороной.