Девятая рота (сборник)

– Фолк… национальный искусство… Эта твоя песня: казак едет на войну, девушка плачет, и так дальше. Это очень, очень хорошая идея, Иван! Ты начинаешь понимать в бизнесе! – засмеялся Терри, шутливо грозя ему пальцем. – Каждый, кто приезжает в Америку, рано или долго начинает понимать в бизнесе. Мы посчитали пока в голове. В каждом городе, где мы выступаем, мы будем организовать концерт – девушки в национальном костюме. Перед каждой схваткой – страшный военный танец на ринге: десять казаков в больших шароварах, с большой саблей. Дансеров можно нанять в любом мюзик-холле. Мы будем продавать разный национальный атрибут – головной убор, серебряные украшения, короткий сапожки – казачинки, да? – для мужчин и женщин. Мы организуем производство. Каждый твой поклонник – а это половина Америки – купит это, а вторая половина посмотрит на него и подумает: а почему у меня это нет? Мы создадим казачий мода в Америке, Иван! – в восторге рассказывал Терри. – Это целый большой, огромный бизнес, и ты будешь получать одну четверть! Ты понимаешь, Иван?! После Нью-Йорка мы начнем с тобой новый рекламный кампани!

Иван оторвался от окна и недоуменно глянул на него.

– В Нью-Йорке последнее выступление.

– Нет, Иван, это только начало! Мы начнем новый тур по всей Америке!

– Завтра я выступаю последний раз. Мы с тобой договаривались. Мы контракт подписали!

– Иван, никто не заканчивает бизнес на подъеме! Никто не уходит, когда деньги сами идут к тебе! Ни один умный человек на свете! – повертел Терри пальцем у виска.

– Значит, я один на свете дурак!

– Иван, на твоем счету в банке больше пятьсот тысяч долларов. Это много, но потом будет миллион, два миллион, пять миллион! – в отчаянии убеждал Терри. – Ты не понимаешь, Иван! Ты будешь богатый человек! Тебе пятьдесят лет. Когда ты не сможешь дальше выступать – у тебя будет много денег, очень много!

– Это ты не понимаешь! Я домой хочу! Я сыт уже твоей Америкой вот так! Стой! Останови, я сказал! – Иван ударил кулаком по сиденью Брюса. Тот затормозил.

Иван выскочил из машины, шагнул в одну сторону, в другую – во все стороны была все та же красная пустыня. Он ожесточенно рубанул тростью жесткие, будто металлические кусты. Терри с компаньонами, тоже выйдя из машины, наблюдали за ним.

Наконец Иван вернулся к машине.

– Слушай меня, Терри, – сказал он. – Я говорю слово только один раз и второй раз не повторяю. Так уж отец научил, извини. После выступления я забираю деньги – сколько заработал – и сажусь на пароход. А ты греби свои миллионы, с девками и плясками – только без меня!

– Хорошо, – ответил тот. – Но, может быть, сначала ты сядешь в машину?

Они поехали дальше. Американцы вполголоса переговаривались о чем-то, поглядывая на Ивана.

– Я понимаю, ты устал, Иван, – миролюбиво сказал Терри. – Давай спокойно поговорим об этом в отеле.

Иван молча, угрюмо смотрел на красные горы за окном, смазанные скоростью в одну пеструю полосу…

…цветастые рубахи и нарядные сарафаны, лошади и другая домашняя живность кружились в шумном водовороте ярмарки.

Отец, послюнив пальцы, пересчитал выручку.

– Добре… Хорошо поторговали, – довольно сказал он. – Теперь и горилки не грех на посошок, на обратную дорожку.

Иван взял под уздцы кобылу, и они с братьями и матерью стали проталкиваться сквозь толпу. Тощий господин с бородкой остановился, приглядываясь.

– Что-то лицо мне ваше знакомо… – сказал он. – А вы, случайно, не…

– Для вас, барин, все мы, хуторские, на одно лицо. Немудрено обознаться, – спокойно ответил Иван, проходя мимо.

– А ведь похож. Ей-богу, похож… – развел тот руками, глядя вслед…

На площади городка стоял цирковой шатер. На помосте перед ним гимнастки скручивались в кольцо, жонглеры перекидывались булавами, а клоуны, рыжий и белый, наперебой зазывали прохожих на представление.

– О! Гулять так гулять! – остановился отец. – Пойдем-ка и мы, посмотрим!

– Не надо, бать, – хмуро сказал Иван.

– Сказал – пойдем! Сто лет в цирке не был. Поди, билеты купи! – велел отец, протягивая деньги.

Они сидели всей семьей на галерке.

На арене клоуны тузили друг друга, дрессированные собачки в юбочках и шляпках прыгали на задних лапах. Отец хохотал до слез, хлопал себя по коленям. Иногда искоса поглядывал на Ивана. Тот сидел, сгорбившись, глядя под ноги, лишь изредка поднимая глаза на арену.

– А теперь – воздушная гимнастка, очаровательная мадемуазель Жанет! – объявил конферансье.

Иван вскинул голову. Из-за кулис выбежала затянутая в трико девушка. Иван напряженно следил за каждым ее движением, а когда она под тревожную барабанную дробь вытянулась в полете под куполом, невольно выбросил вперед руки – поддержать, подхватить…

Потом начались схватки борцов. Отец азартно следил за ними, ерзая на жесткой скамье.

– Давай! Давай, жми! – орал он вместе со всем залом. – Как дети малые, возятся, ей-богу! – с досадой махнул он. – Нет, ты глянь! Да я б годов двадцать назад… – Мать едва удерживала его на месте.

В конце конферансье, как положено, вызвал любого желающего из почтенной публики сразиться с непобедимой Черной Маской.

– Иди! – толкнул отец Ивана.

– Брось, бать…