Девятая рота (сборник)

– Страшно, – просто ответила она. – Иногда так страшно, что с места двинуться не можешь. Тогда я говорю себе – алле! – Она вскинула маленький подбородок, как на площадке под куполом. – И прыгаю. Все очень просто: или ты можешь это сделать, или возвращайся домой вышивать подушки крестиком.

Иван в своей полотняной рабочей рубахе и портах и громадный Турок в расшитом блестками трико, ухватив друг друга за пояса, кружились по арене цирка. Турок был раза в полтора шире и тяжелее, он наваливался на Ивана, пытаясь задавить весом. У Ивана на шее вздулись жилы от напряжения, пот уже ручьями лился по лицу.

Публика – от галерки до почетной ложи – дружно болела за Поддубного, за своего.

Турок, как бы меняя захват, незаметно для зрителей вдруг сильно ударил Ивана плечом в лицо.

– Ты чего ж делаешь, сволочь? – сквозь зубы прошипел Иван, свирепея. Мельком оглянулся на судью – Твердохлебов делал вид, что ничего не замечает.

Турок еще раз ударил его плечом, потом, прижавшись голова к голове, вцепился в него зубами…

…Зрители одобрительно хлопали, не выпуская сигар изо рта, за своими столиками, расставленными вокруг ринга, потягивали пиво, свистели. Табачный дым слоями висел в полутемном пространстве дешевого клуба.

Смуглокожий атлет, пригнувшись, снова бросился на Ивана, ударил его головой в грудь. Поддубный отлетел в канаты, пружинисто оттолкнулся от них и, бешено раздувая ноздри, бросился на противника. Схватил его поперек тела, оторвал от земли, раскрутил вокруг себя и вышвырнул с ринга. Тот под вспышками фотокамер перелетел через канаты и рухнул под ноги зрителям, опрокинув стол с бутылками и стаканами.

Зал радостно взревел, зрители вскочили на ноги, чтобы разглядеть, как ворочается поверженный противник в осколках битого стекла, пытаясь подняться.

– Терри, – обернулся к компаньону Скотт. – Садись на телефон, переигрывай все обратно. Лучшие залы в Детройте и Чикаго. Заплати газетчикам, чтобы этот снимок, – кивнул он на ринг, – был на первой полосе каждой газетенки. И заголовок – что-то типа: «Русский медведь подмял под себя Америку!»… Да, и вот еще что! Я хочу спросить: ты с ума сошел, Терри? Немедленно сними ему люкс в нормальном отеле. И молись, чтобы пресса не пронюхала, что чемпион мира живет у нас в каком-то свинарнике. Как будет выглядеть моя фирма? Господи, неужели я один должен обо всем думать!..

Иван и Маша шли по набережной над штормящим морем.

– Вот такая цирковая жизнь, – вздохнула она. – Только начнешь любить этот город, привыкать к людям – и все, последний день, собирайся в дорогу… Неужели целый месяц прошел?..

Они остановились у гостиницы.

– До свидания, Иван… Завтра финальная схватка. Ни пуха тебе, ни пера!

Иван уныло кивнул.

– Не так… – со смехом передразнила Маша. – А – «К черту! Алле! Я все могу! Я самый сильный!»… – она потормошила его. – Я буду за тебя болеть. Буду держать пальцы вот так, – подняла она пальцы крестиком. – Да весь город за тебя болеет!.. Ну, до свидания?

– До свидания.

– До завтра.

– До завтра, – повторил Иван.

Маша стояла не двигаясь, с улыбкой глядя на него снизу.

– Я сейчас уйду, Иван.

Он кивнул.

– Я сейчас уйду. Завтра мы увидимся последний раз, а потом я уеду! У нас остался один день, всего один день! Ты ничего не хочешь мне сказать?

Иван молчал, опустив глаза.

– Господи, какой же ты ребенок! – не выдержала она. – Большой сильный ребенок! Неужели я все в жизни должна делать сама? – она закинула руки ему на плечи, обняла и поцеловала.

– Маша, оставайся! – Иван схватил ее за руки. – Я… Я все для тебя сделаю! Я заработаю на двоих, останься, я тебя прошу!..

Она покачала головой:

– Не могу.

Иван понимающе кивнул.

– Не для того из дома убежала…

– Да не в этом дело, Иван! – едва сдерживая слезы, отчаянно сказала она. – Я ведь не все тебе рассказала. Это сначала все сказкой казалось. Потом хозяин мне контракт подсунул, я на радостях подписала не читая. Вот тут сказка и кончилась. Оказалось, контракт-то бессрочный. А хочешь уйти – заплати неустойку. Не ешь, не пей – все равно за всю жизнь столько не заработаешь. Сбежала от него – вернул с полицией. Так что я у него как рабыня, только без веревки на шее. Прощай, Иван! – она повернулась идти.

– Маша… – он попытался удержать ее.

– Не надо, Иван, – она освободилась. – Долгие проводы – лишние слезы, – она побежала к гостинице.

Турок, Дикий Горец и Француз завтракали в открытом кафе на набережной.

– Я вас поздравляю, господа, – сказал Француз, глядя в газету. – Мы безработные.

– Типун тебе на язык, Базиль, – проворчал Горец.

– А я теперь не Базиль – Васька с рязанской мануфактуры. Да и ты не горный орел. Не забыл еще, как шпалы ворочал? Пора вспоминать прежние занятия.

Приятели оторвались от еды и вопросительно посмотрели на него.