Девятка

– Нигде, – ответил я. – Они спят и едят на улице, по расписанию. У чертей есть дома, но те в них редко когда заходят. Там ужасный бардак. Хуже я видел разве что у тебя дома.

Святая не ответила. Она смотрела на красное солнце, что висело уже низко к горизонту. Вид у нее был несчастный, и я подумал, что можно было бы попробовать… Но тут я оборвал свою мысль, чтобы Садрин ее невзначай не услышала.

Я взял ее за руку. Она оказалась удивительно холодной для такого горячего места. Садрин никак не отреагировала – руку не вырвала, но и не пошевелилась, чтобы сомкнуть пальцы на моей ладони. Казалось, она даже не заметила этого прикосновения. Интересно, о чем же она сейчас думает? Как жаль, что я не могу читать мысли, как она.

– Я думаю о том, – начала Садрин, – как странно видеть движение солнца по небосводу. Солнце на Алкеоне движется незаметно, а здесь я вижу, как постепенно оно клонится к горизонту, как оно медленно движется, подобно…

– Ну, не надо мне тут речи двигать, я все равно этого не пойму. Не создавай романтику из Ньяда. Дело в том, что здесь сутки короче. Из-за этого людям и приходится трудиться постоянно, практически не уделяя время на сон. Самое страшное в Ньяде – не жара, как думают жители Алкеона. Больше всего страданий приносит нехватка сна. Именно из-за этого девятки и лишаются рассудка.

Садрин промолчала.

Солнце окончательно село за горизонт, и теперь туман, не подсвеченный внешним светилом, выглядел более густым и непроницательным. Мы шли в полной тишине. Люди и черти остались позади, и я знал, скоро мы будем проходить дверь. Ту дверь, которую стерегли искуситель с хранителем, ставшие привратниками. Странно, но необычная ностальгия опустилась на меня в этом месте. Можно сказать, отсюда все и началось. Мне даже немного приятно вновь находиться здесь. После всего, что я прошел, я не могу относить себя к обычным девяткам. Я силен и проворен, как бы высокомерно это ни звучало. Я ушел от демона, подержал в руках «правду», сбежал из Ньяда и даже смог получить разрешение архангела на посещение сестры. Нет уж, к жизни девятки я не вернусь ни за что. И окончательно умирать я теперь не намерен. Черт возьми, да мне даже начинает нравиться такая насыщенная жизнь и постоянный риск ею! Даже поход к Гортею. Страшно, но любопытно.

Ангел и черт, как и всегда на этом месте, перебрасывались картами. Они сидели на земле и, только когда мы подошли совсем близко, удостоили нас вниманием. А я надеялся пройти незаметно.

– Куда? – спросил черт.

– К демону, – ответила Садрин, рассматривая карты.

– Мы не можем вас…

– Можете, – перебила ангела святая. – Играть на посту в рабочее время вы можете. И не создавать себе и нам лишних проблем – тоже.

Черт внимательно рассматривал Садрин. На меня эти двое и внимания не обращали – я так, просто небольшое дополнение к ней.

– У нас будут проблемы как раз наоборот, если вы пройдете, – сказал ангел.

– В прошлый раз я легко прошел, всего лишь обойдя дверь, – заметил я. – Просто сделайте вид, что не видели нас.

Как со стенкой поговорил. Ни черт, ни ангел, даже не посмотрели на меня.

Садрин пошла дальше. Ангел взял ее за свободную руку.

– Дальше нельзя.

– Ангел! – неожиданно громко сказал черт.

Садрин остановилась.

– Пусть идут. Отпусти. Я тебе объясню.

Он послушался. А мне показалось, что черт испугался Садрин. Да, действительно страшная женщина. Не внешне, а своей особенностью. Я даже и представить не могу, чего можно от такой ожидать.

Мы шли по пустынному Ньяду, лишенному душ. Сейчас, когда солнце село, было трудно разглядеть сквозь туман очертание дворца Гортея. И я не мог представить, сколько еще придется идти. Мы шли прямо, никуда не сворачивая. Начинало даже казаться, что мы заблудились.

Туман сгущался, и с каждым шагом обзор становился все меньше. Вскоре я перестал видеть даже Садрин. Единственное, что напоминало про ее присутствие – это холодная рука, которую я все еще держал. И хорошо, что я вовремя позаботился об этом. Иначе мы бы могли потеряться. Шла она совсем беззвучно, хотя в отличие от меня носила туфли. Рука стала влажной. Думаю, это все же мой пот, потому что несмотря на жару она почему-то все не теплела.

Я понял, что мы пришли, только тогда, когда мой нос вписался в стену. Даже ее мне не удалось увидеть через столь плотный туман. Это равносильно тому, что я шел бы с закрытыми глазами. Я пошел вдоль стены, прощупывая ее свободной рукой. Я помнил, с какой стороны должна быть дверь.

– Что ты делаешь? – спросила Садрин.

Я вздрогнул от ее голоса в этой тишине. Надеюсь, она этого не заметила.

– Ищу дверь. Она должна быть где-то здесь.

– Идем, – сказала она и потянула меня за руку.

Я поддался, но не забывал, что она здесь впервые. Возможно, она просто хочет показать мне независимость и найти дверь сама. Но, тем не менее, как-то странно выходит. Как она видит стену?

– Мы пришли.

Туман расступился, и передо мной возник вид на двор Гортея. Я понял, что она сама нашла и открыла дверь.

– Как ты видишь через туман? – спросил я.

– Какой туман?