Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды

— Она не могла оставаться дольше — ее сносило все дальше к выходу. У нее уже не было сил задерживаться в этих залах. Я ничем не мог ей помочь. Намо… тоже… Как можно удержать в руках воздух или свет?..

Она спросила:

— Как ты думаешь, на Путях есть обочина?

— Обочина? — удивился я.

— Ну да — сидя на обочине, видишь всех проходящих. И я никому не помешаю. Когда он вырвется, — а когда-нибудь это произойдет, — мы уйдем вместе…

Она встала и решительно пошла к проходу. Перед тем как шагнуть за порог, — я мельком видел клубящуюся серо-белесую пустоту, а за ней, не знаю, что-то, — она обернулась:

— Прощай, Тирзэ, спасибо за компанию.

Я вдруг понял, что даже не спросил, как ее зовут.

— Меня зовут Эльдин, — сказала она, словно прочитав мои мысли, — передай ему, что я жду — ТАМ, — и сделала шаг…

Наверное, ей казалось, что она называла имя, и неоднократно. Значит, это ты…

Тирзэ замолчал. Аллор встал, обнял его за плечи:

— Спасибо тебе.

— За что? Я же ничего не сделал…

— Ты запомнил. Теперь я уверен, что эти тысячелетия она не провела… в иных местах. А что касается ожидания… Говорят, на Путях забывают… Хорошо бы.

— Ты до сих пор ее любишь…

— Да, как это ни странно. Наверное, развоплощение и преисподняя — идеальные средства от склероза.

— Может, все же сумеешь уйти… Хотя жалко будет — только познакомились…

— Не горюй, скоро это у меня не выйдет.

— Возможно, у тебя впереди — вечность…

— Вечность — это очень долго.

— Знаешь, я почему-то верю, что у вас получится. Не у тебя, так у нее — она девчонка с характером.

— Да уж, — улыбнулся Аллор.

* * *

Эльдин… странное имя. В Арноре, построенном потомками Верных, квенозвучащие имена были в моде. Проблема заключалась в том, что языком этим никто давно уже не пользовался и имена часто подбирались по звуку. Вот и получилось: красиво, как звон капели, льдинкой на языке: эль-дин… Когда, проболтав с ним всю ночь, она, вспомнив, представилась, он долго смеялся: «Не обижайся, но тебя назвать «звездным молчанием»… Впрочем, наверное, все же «звездная искра»». И улыбнулся.

Она вообще была немного странной. Так говорили. Читать выучилась рано, и после этого хлопот с ней не было — только в библиотеку пустить. Проблемы начались позже — даже не тогда, когда, вместо того чтобы играть с девчонками в дочки-матери, она убегала с приятелями в лес и возвращалась поцарапанная, в пропахшем костром платье, или когда на день рождения попросила в подарок меч. Просто через несколько лет товарищи по играм стали иначе смотреть на нее, а подружки начали шептаться по углам о взрослом — ей неинтересном. Отношения мужчин и женщин не были для нее тайной и, может быть, поэтому не вызывали у нее горячего интереса, да и объект приложения теории как-то не вырисовывался. Парни оставались для нее приятелями, интересными — по возможности — собеседниками; к их немалому огорчению, ибо она «пользовалась спросом», как это иногда называли: маленького роста, но стройная, с пышной шапкой кудрявых темно-рыжих волос, не признающих благопристойных причесок, что подобают девушке из хорошей семьи. На тонком лице блестели большие светло-зеленые глаза, и его не портило ни то, что рот был чуть великоват, ни россыпь почти незаметных веснушек — наоборот, это сообщало некое дополнительное очарование: таков был приговор общественного вкуса. Отчет в этом она себе вполне отдавала, но практических выводов не делала: в книжках все было интересней. К тому же хоть и понятно было, что многое там — вымысел, но неужели — все? Она не видела иных существ, хотя никто в Арноре не отрицал существования тех же эльфов, например. И ходили слухи, множились легенды об ужасных черных всадниках, призраках Тьмы, сгустках ночи, не ведавших жалости похитителях и убийцах, бывших некогда великими воинами. Грозно вырастал Мордор, Тьма была вполне реальной — слухи сплетались с рассказами очевидцев. Но разве это могло помешать своевольной девчонке бродить в окрестных рощах и вересковых пустошах?

— Кому я нужна? — риторически вопрошала она испуганную ее очередным возвращением за полночь мать.

Что может быть красивей сумерек, когда все кажется смутным и таинственным? Казалось, вглядишься внимательней, успеешь поймать тень, мелькнувшую на краю взгляда, — и иной, странный, придуманный или угаданный мир оживет, обретет реальность, откроются его призрачные ворота, а там… Что — там, можно было фантазировать сколько угодно, она была уверена в одном: скучно не будет. Смеяться над ее фантазиями не решались — язычок Эльдин, длинный и острый, ничего хорошего не сулил насмешникам. Последнее слово она умудрялась оставить за собой, а смельчаки, надеявшиеся, что для них насмешливый блеск ее глаз сменится на томное влюбленное мерцание, скоро понимали безнадежность затеи. Особо непонятливым окончательно разъясняли положение вещей острые кулаки, умудрявшиеся метко попадать в чувствительные места. А среди замшелых валунов, причудливо искривленных северных деревьев было несравнимо интересней — размышления никто не прерывал, сказки и легенды оживали в воображении без помех.