Девятьсот восемьдесят восьмой

— Ты! Дерьмо собачье! Что забыл здесь?

Моментально очнувшись, историк увидел перед собой рослого детину в униформе, который с брезгливым видом рассматривал его, держа руку на расстегнутой кобуре и словно раздумывая о том, вынимать ли из нее оружие или нет. Покорно склонив голову, Марсель вытащил из кармана документ и, не поднимая глаз, протянул его полицейскому. Тот, поморщившись, принял его двумя пальцами и некоторое время разглядывал. Наконец, пробормотав какое-то ругательство, бросил бумагу на асфальт и сказал:

— Здесь написано, что ты возделываешь землю в районе Гнатовки. Какого черта в городе забыл?

— В Роялвуд иду, — стараясь говорить почтительным тоном, ответил Марсель. — Там перегною много, хочу накопать.

— А домой как повезешь?

— На себе понесу.

— Тьфу, идиот, — усмехнулся полицейский. — Иди за своим перегноем уже! И чтобы я тебя здесь больше не видел!

Подобрав документ, Марсель несколько раз почтительно поклонился и, глядя себе под ноги, побежал прочь. Несмотря на то что город был ему совершенно незнаком, историку показалось, что понял, где находится. Если все так, как думал, то, двигаясь на восток, он вскоре должен был оказаться на берегу Днепра. Стараясь держаться переулков, историк то и дело нырял в тень, когда видел прохожих. Пару раз встречал людей, которые так же, как он, передвигались на полусогнутых ногах и с опаской озирались по сторонам.

— Боже мой! — в отчаянии пробормотал он, в очередной раз падая ниц перед какой-то парочкой праздно шатающихся. — Это кошмар какой-то…

Наконец, увидев перед собой берег полноводной реки, он радостно вскрикнул и поспешил к мосту. Несмотря на то что мост производил прекрасное впечатление и был украшен изящными вазонами с цветами, историк постарался поскорее перейти по нему. Ему не терпелось покинуть город, чтобы, оказавшись в сельской местности, наконец почувствовать себя человеком. К несчастью, ему удалось сделать это только спустя пару часов, когда позади остались нарядные коттеджи, огороженные высокими заборами от таких, как он. Оказавшись вдали от цивилизации, историк без сил упал прямо на пыльную дорогу, которая сменила безупречный асфальт, и некоторое время лежал так, пытаясь справиться с охватившей его паникой. Слушая Бажена, он и представить себе не мог, что все настолько плохо. Конечно, тот предупреждал его, но одно дело — слышать что-то, и совсем другое — видеть собственными глазами.

Наконец, отдышавшись, Марсель поднялся и огляделся. Он помнил эти места. Еще будучи студентом, часто приезжал сюда с однокурсниками, чтобы отдохнуть на свежем воздухе вдали от городской суеты. Теперь все изменилось. Нет, хуже не стало, но все выглядело совершенно иначе. Новые хозяева сделали так, что природа теперь, хоть и доставляла эстетическое наслаждение, не располагала к веселому времяпровождению. В какой-то момент ученому даже показалось, что он находится в каком-то парке культуры и отдыха — рядом не хватало разве что табличек, запрещающих ходить по газону. Прикинув в уме, сколько ему еще идти, он двинулся дальше. Одинокая женщина, живущая вдали от всех, могла быть кем угодно — и единственной уцелевшей жрицей, и обычной сумасшедшей…

* * *

— Даже если она окажется волхвом, что ты ей скажешь? — спросил у себя Марсель. — Здрасте, я тот самый человек, который много веков назад выдавал себя за Кирилла, посланника греческой православной церкви. Помните меня? Нет, чушь, чушь…

Разговаривая с самим собой, историк не боялся, что его кто-то услышит, — вокруг не было ни души, так что можно было ни от кого не скрываться. Шагая по дороге, он рассуждал вслух обо всем, что видел. Наверное, если бы тот полицейский услышал сейчас его речи, то без раздумий воспользовался бы табельным оружием. Впрочем, Марсель уже и сам не был уверен в том, что хочет жить в этом мире. Увиденное произвело на него настолько тягостное впечатление, что он всерьез задумывался о том, чтобы покончить с собой, если встреча с женщиной закончится ничем.

— Спокойно, Баламошка, держи себя в руках.

Остановившись, он на несколько секунд закрыл глаза, чтобы привести в порядок мысли и чувства. У него никогда не было суицидальных наклонностей, и теперь Марсель испугался той легкости, с которой едва не пересек невидимую границу между жизнью и смертью. Это место странным образом воздействовало на него, лишая силы воли.

— Не дождетесь, — проворчал он и, сжав губы, быстрым шагом направился к Княжичам.

Он бывал в этих местах и теперь пытался отыскать хоть что-то знакомое, однако по мере приближения был вынужден признать, что эти Княжичи не имели ничего общего с теми, которые он помнил. Дойдя до места, где должен был находиться Спасо-Преображенский монастырь, историк некоторое время грустно смотрел на аккуратные кустарники, которые, несмотря на отдаление от города, все же были подстрижены.