Девятый Дом

Доуз нажала несколько клавиш на своем компьютере, и зеркало на дальней стене посветлело. Через мгновение на экране появилась полная машин и людей Элм-стрит – море серого и темно-серого. Временная метка в углу показывала 11.50 утра. Алекс окинула ищущим взглядом поток людей, идущих по тротуару, но каждый из них походил на одетую в куртку неуклюжую глыбу. Затем ее внимание привлекло резкое движение перед «Good Nature Market». Она увидела, как толпа разошлась и пошла волнами, инстинктивно удаляясь от насилия. Вот и она, убегающая из магазина от кричащего на нее хозяина, – черноволосая девушка в шерстяной шапке. Шапке Дарлингтона. Должно быть, та слетела с нее в драке.

Девушка на экране сошла с тротуара на дорогу, и все это в холодном молчании, как пантомима.

Алекс помнила, как глума яростно схватила ее и выволокла на дорогу, но на экране не было никакой глумы. Вместо этого она увидела, как темноволосая девушка сама бросилась под поток машин, спотыкаясь, крича и цепляясь за пустоту. Потом она оказалась лежащей на спине. Память говорила Алекс, что на ней сидела глума, но экран ничего подобного не показывал – только как она лежит посреди улицы, и машины сворачивают, чтобы ее не переехать, ее спина изгибается, рот широко раскрыт, руки цепляются за пустоту, она в судорогах.

Мгновение спустя она была уже на ногах и, шатаясь, шла к переулку за «Конурой». Она увидела, как один раз оглянулась с широко распахнутыми глазами, испачканным в крови лицом, раскрытым в ужасе ртом, уголки которого смотрели вниз, как углы туго натянутого паруса. Я видела, как Жених дерется с глумой. Или нет? Это было лицо сумасшедшей. Она снова лежала на полу того туалета одна и кричала со спущенными на лодыжках трусами.

– Алекс, все, что ты говоришь, может быть правдой. Но нет никаких доказательств того, что на тебя напали, и не говоря уже о том, кто может за этим стоять. Если я покажу это выпускникам… Необходимо, чтобы они считали тебя устойчивой и надежной, особенно, учитывая… Ну, учитывая, как все сейчас неопределенно.

Учитывая, что Дарлингтон исчез. Учитывая, что это произошло, когда она должна была его прикрывать.

– Разве не для этого мы здесь? – спросила Алекс. Это была ее последняя попытка, призыв от имени чего-то большего, чем она сама, чего-то, что могло иметь большую ценность для Сэндоу. – Не для того, чтобы защищать таких девушек, как Тара? Не для того, чтобы позаботиться, чтобы общества не просто… делали, что хотят?

– Разумеется, для этого. Но неужели ты действительно веришь, что готова самостоятельно расследовать убийство? Я не просто так велел тебе отступиться. Я пытаюсь сделать так, чтобы ситуация выглядела настолько нормальной, насколько она может быть в мире, где живут чудовища. Убийство Хатчинс расследует полиция. Молодой человек этой девушки арестован и ждет суда. Ты честно считаешь, что, если бы Тернер подозревал в причастности одно из обществ, он не повел бы расследование в этом направлении?

– Нет, – признала Алекс. – Я знаю, что повел бы.

Какого бы мнения о нем она ни придерживалась, Тернер был ищейкой с совестью, которая никогда не брала выходной.

– Если это произойдет, то мы, несомненно, его поддержим, и я обещаю передать все, что ты узнала. Но в настоящий момент мне нужно, чтобы ты сосредоточилась на том, чтобы поправиться и оставаться в безопасности. И я, и Доуз будем думать о том, что могло спровоцировать нападение глумы, и не мог ли твой талант вызвать другие нарушения. Твое присутствие в кампусе – это неизвестный фактор, дезинтегратор. Поведение тех Серых во время предсказания, исчезновение Дарлингтона, насильственная смерть рядом с кампусом, а теперь глума…

– Подождите, – сказала Алекс. – По-вашему, мое присутствие имеет какое-то отношение к убийству Тары?

– Конечно, нет, – сказал декан. – Но я не хочу давать основания совету Леты прийти к подобным выводам. И не могу позволить тебе играть в детектива-любителя в столь серьезном деле. В этом году будет пересматриваться наше финансирование. Мы существуем по милости университета и остаемся на плаву благодаря постоянной поддержке других обществ. Нам нужно их расположение, – он тяжело вздохнул. – Алекс, я не хочу показаться холодным. Убийство Хатчинс – ужасная трагедия, и я, несомненно, буду наблюдать за этой ситуацией, но мы должны соблюдать осмотрительность. Конец прошлого семестра… Случившееся в Розенфелде все изменило. Памела, ты хочешь, чтобы Лету лишили финансирования?

– Нет, – прошептала Доуз. Если она и говорила на языке Сэндоу, то и Сэндоу в совершенстве владел языком Доуз. Лета была ее убежищем, ее бункером. Она ни за что бы не рискнула ее потерять.