Читаем Девичник наскоряк. Пьеса на 5 человек (женские роли). Дерзкая комедия в 2-х действиях полностью

Ксана (спокойно, официантке). А, поняла.

Ксана достаёт стопку денег из кармана, отсчитывает сколько-то, кладёт сумму на стол. Остальные деньги убирает.

Ксана (деловито, официантке). Вот, держи. Компенсация за грядущее удержание здесь по з/п.

Ксана берёт бутылку, открывает, разливает. Переводит взгляд на Дамиру.

Ксана (подбадривая, официантке). Давай-давай-давай-давай!

Дамира улыбается, берёт деньги. «Срывается» за стулом и стопкой.

Прибегает, подставляет стул, садится. Ставит свою стопочку. Ксана ей тут же наливает. Всем разливает по чуть-чуть.

Ксана (командуя). Так. Подняли!

Все берут стопочки.

Ксана (командуя). За знакомство, девчонки! Будем!

Все трое выпивают. Морщатся. Закусывают.

Ксана (по-свойски, Дамире). Я Ксана! (Показывает на Белу.) Это Белка!

Бела и Дамира приветливо кивают друг другу.

Дамира (по-дружески, Беле). Дамира.

Ксана (по-свойски, Дамире). За работу не переживай! Серёга… (Показывает пальчик вверх.) Вот такой мужик! Всё тип-топ будет, будь уверена!

Дамира (с интересом, Ксане). А… у тебя с ним что-то…

Дамира показывает жестом взаимоотношения (прилично, например, трёт указательные пальцы между собой).

Ксана (по-свойски, Дамире). Да не, ты чёё… Мы с ним… чисто приятели. Он мужик серьезный, а я девчонка жизнелюбивая, свободострастная. Мы с ним ни при каком раскладе ужиться вместе не смогли бы. Мы ооооооооооочень разные. Но общаемся нормально. Так… похохмить друг над другом можем. Но не более. Кстати, он женат, но жена мне его не нравится, полная дура. (Игриво.) Так что если что – смотри… Не возражаю!

Дамира (скромно, краснея). Ксаааана, да ты что....

Ксана (по-свойски, Дамире). Можно Ксю! Всё нормально, это жизнь. Кто успел, того и тапки. А тапки у него, я думаю – нормальные!

Дамира (скромно, краснея). Ой, нет. Я не такая. Семья – это святое!

Ксана (по-свойски, Дамире). Да все мы не такие! (Обращается за поддержкой к Беле.) Белка, скажи?

Бела неуверенно пожимает плечами.

Ксана (по-свойски, Беле). Так, ну, давай, рассказывай. Что там у тебя за история?

Ксана и Дамира все во внимании, смотрят на Белу.

Бела (нерешительно). Да… Даже не знаю, как сказать… Неудобно как-то.

Ксана (по-свойски, Беле). Белка, ты что? Все свои! У меня этих козлов в жизни знаешь, сколько было? В таких историях побывала… МММММ.... Сама порой не верю. А ведь было. Было! Ну чего там у тебя? Изменил?

Бела (вздыхая). Ах… Нет.

Дамира (искренне). Как нет?

Бела и Ксана смотрят вопросительно на Дамиру.

Дамира (оправдываясь). Ну, в смысле… Я имею в виду, что… в чём проблема-то тогда, если не в этом?

Бела (вздыхая). Просто… Просто он сказал мне, что я никакая. Ну, в смысле.., в том самом смысле – никакая!

Ксана (участливо, Беле). Козлина!

Дамира (участливо). Обалдеть… Чтобы парень такое ляпнул девушке… Как только язык повернулся.

Бела (вздыхая). Девчонки, да я на самом деле правда не спец. Ну откуда бы я научилась всяким там премудростям, ведь Стасик у меня был первым… И последним.

Ксана (участливо, Беле). Ой, брось… Последним. Ставить крест на всех мужиках из-за одного какого-то барана.

Дамира (участливо, Беле). Забудь и не парься! Опыт – дело наживное. Я сама не профи, но за пару лет, пока со своим Никиткой по общагам углы обтирала – кое – чему научилась. Вместе учились!

Ксана (с поддержкой, Дамире). Вот! Это самое оно, когда вместе. А когда один с опытом, а второй только-только встал на этот путь… Понятно, что хорошим это ничем не заканчивается. Но и рот свой открывать по этому поводу – тоже не дело. (Беле.) Ты кстати, сколько с этим, своим… Как его?

Бела (печально, с ностальгией). Стасиком…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
1984. Скотный двор
1984. Скотный двор

Роман «1984» об опасности тоталитаризма стал одной из самых известных антиутопий XX века, которая стоит в одном ряду с «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли и «451° по Фаренгейту» Брэдбери.Что будет, если в правящих кругах распространятся идеи фашизма и диктатуры? Каким станет общественный уклад, если власть потребует неуклонного подчинения? К какой катастрофе приведет подобный режим?Повесть-притча «Скотный двор» полна острого сарказма и политической сатиры. Обитатели фермы олицетворяют самые ужасные людские пороки, а сама ферма становится символом тоталитарного общества. Как будут существовать в таком обществе его обитатели – животные, которых поведут на бойню?

Джордж Оруэлл

Классический детектив / Классическая проза / Прочее / Социально-психологическая фантастика / Классическая литература
Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика