Читаем Девичник наскоряк. Пьеса на 5 человек (женские роли). Дерзкая комедия в 2-х действиях полностью

Ксана (деловито, Беле). О! Точно. Со Стасиком с этим своим. Недолго, наверняка встречалась? Когда влюбиться только успела. Вижу ведь по глазам, обида на него не на пустом месте. Любишь…, типа.

Бела виновато опускает взгляд.

Бела (печально, с ностальгией). Сегодня был ровно месяц.

Ксана (деловито, Беле). Тююююю! И ты из-за этого так расстроилась? Да забудь вообще. Тоже мне, эпизод. Ещё имя такое, дурацкое. Стасик. Так ещё кто-то кого-то называет?

Дамира (осторожно, Ксане). У меня вообще папа – Стас. Станислав Викторович.

Ксана (виновато прикрывая рот ладонью). О, чёрт! Девчонки, извините. Я иногда не бог весть что несу. Простите, дуру пьяную. Кстати… Давайте-ка по второй. А то я чувствую, что уже дура, но не сильно дура. А хотелось бы сильней. Я себя дурой просто обожаю!

Ксана разливает всем ещё по чуть-чуть.

Поднимают стопки.

Ксана (деловито). Чтобы елось и пилось, чтоб хотелось и моглось! Поехали…

Выпивают по второй. Закусывают.

Ксана (с интересом, Дамире). А что там с Никиткой, с общагой… Вы сейчас вместе, или как?

Дамира (немного печально). Расстались… Неделю назад.

Ксана (с интересом, Дамире). Чё расстались?

Дамира (уклончиво). Ну… Так вышло.

Ксана (с хитрецой). Ээээээ, Дамка-то, похоже, побойче Белки будет. (Дамире.) Верно я говорю, ага?

Дамира (немного возмущённо). Откуда ты всё знаешь?

Ксана (с хитрецой). По глазам вижу. Я же знаю этот взгляд. Сама не лучше. Ну? Кто он? Какой-нибудь АхмЭд? Или Ринат? Собственник среднего бизнеса. 30-40 лет, одинок, но на амбразуру не бросается? Осторожничает?

Дамира (немного испугано, Ксане). Ты что? Ясновидящая?

Ксана (с хитрецой). Прям! Обычная стерва.

Бела (с интересом, Дамире). Неужели всё угадала?

Дамира (осторожно, Беле). Частично. Зовут его простым русским именем, Роман. Но бизнес у него связан, как ни странно, с кухней не нашей народности. У него сеть кавказских ресторанов.

Бела (удивленно). Баааа…

Ксана (одобрительно). Ну вот! Нормальный вариант. Молодца! Так? Ну? Что там? Как там?

Дамира (вздохнув и отмахнувшись). Давайте ещё по одной, а то тут так просто не рассказать.

Дамира берёт инициативу на себя, разливает пополней.

Бела вопросительно смотрит на новоявленных подруг.

Ксана (одобрительно, Беле). Нормально!

Поднимают, чокаются, выпивают, выдыхают.

Дамира (косовато, но бодро). Короче!

Ксана и Бела облокачиваются на столик. С косым глазом слушают Дамиру.

Дамира (косовато, по-свойски). Никитка – он нормальный парень, но зануууууда, капец! Первый год я вообще кое-как его терпела. Ссорились постоянно, потом мирились. На второй год таких нестабильных и эмоциональных отношений мне уже как-то всё это дело…

Ксана (с пониманием). Поняяяятно.

Бела (удивленно, Дамире). Дамира, постой. А…

Дамира (косовато, Беле). Что?

Бела (удивленно, Дамире). Так ведь, наоборот же должно всё вроде как бы быть?

Дамира (косовато, Беле). В смысле?

Бела (удивленно, Дамире). Ну…, ругань – примирение. Эмоции. Страсть! Ведь это же здорово, когда как на вулкане? Об этом же все мечтают. Или....

Бела переводит осторожный взгляд на Ксану.

Бела (осторожно, Ксане). Или не все?

Дамира ухмыляется.

Ксана (со знанием дела, Беле, звучно чавкнув). До поры до времени. И от рутинных отношений устаёшь, и «вулканический драйв» не всегда в радость. Тут важна мера, такт. От таких вот вулканов порой в петлю лезут, если ты не знала!

Бела (осторожно, девушкам). Дааа?

Дамира (косовато, девушкам). Да я-то как раз наоборот, своего в петлю засунуть готова была. Доставал конкретно. Доставал – доставал. Ну и…

Бела (осторожно, с испугом, Дамире). Ты что? Его… (Показывает на себе жест удушения.) Кхе?

Дамира (спокойно, Беле). Зачем же до этого доводить? Просто собрала вещи и ищи- свищи. Тем более что я в это время уже во всю с Романом общалась.

Ксана (неоднозначно). Уууууу…

Дамира (увлечённо, Ксане). Да! И он мне, между прочим, активно оказывал знаки внимания!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Образы Италии
Образы Италии

Павел Павлович Муратов (1881 – 1950) – писатель, историк, хранитель отдела изящных искусств и классических древностей Румянцевского музея, тонкий знаток европейской культуры. Над книгой «Образы Италии» писатель работал много лет, вплоть до 1924 года, когда в Берлине была опубликована окончательная редакция. С тех пор все новые поколения читателей открывают для себя муратовскую Италию: "не театр трагический или сентиментальный, не книга воспоминаний, не источник экзотических ощущений, но родной дом нашей души". Изобразительный ряд в настоящем издании составляют произведения петербургского художника Нади Кузнецовой, работающей на стыке двух техник – фотографии и графики. В нее работах замечательно переданы тот особый свет, «итальянская пыль», которой по сей день напоен воздух страны, которая была для Павла Муратова духовной родиной.

Павел Павлович Муратов

Биографии и Мемуары / Искусство и Дизайн / История / Историческая проза / Прочее
1984. Скотный двор
1984. Скотный двор

Роман «1984» об опасности тоталитаризма стал одной из самых известных антиутопий XX века, которая стоит в одном ряду с «Мы» Замятина, «О дивный новый мир» Хаксли и «451° по Фаренгейту» Брэдбери.Что будет, если в правящих кругах распространятся идеи фашизма и диктатуры? Каким станет общественный уклад, если власть потребует неуклонного подчинения? К какой катастрофе приведет подобный режим?Повесть-притча «Скотный двор» полна острого сарказма и политической сатиры. Обитатели фермы олицетворяют самые ужасные людские пороки, а сама ферма становится символом тоталитарного общества. Как будут существовать в таком обществе его обитатели – животные, которых поведут на бойню?

Джордж Оруэлл

Классический детектив / Классическая проза / Прочее / Социально-психологическая фантастика / Классическая литература
Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика