Девилз-Крик

Бремя адвокатской тайны поначалу тяготило его, но с каждым существенным платежом от мисс Тремли переносить его становилось все легче. Большая часть того, что Имоджин рассказывала ему, произошла, когда он был еще ребенком и находился на лечении после пожара и самоубийств.

После скандала с Дьявольской церковью осталось несколько нерешенных вопросов. Джейкоб Мастерс убедил большую часть своей общины продать свою собственность и имущество, пожертвовав вырученные средства Божьей церкви Святых Голосов. Таким образом, предполагалось, что Мастерс копил деньги ради личной выгоды, но когда власти заморозили оставшиеся активы на имя Мастерса, то обнаружили, что его банковские счета пусты.

Человек, которого звали Джейкоб Мастерс, разорвал большую часть своих связей с современным миром до того, как построил в лесу свою общину, и стоимость оставленного им имущества не превышала пары тысяч долларов. Никакого документа на собственность в лесу не было обнаружено, как и не существовало никаких записей о таком документе. Небольшой дом, унаследованный Мастерсом от своего отца, был скудно обставлен, в нем не было никаких следов ремонта или роскоши. И в конечном итоге его продали на аукционе застройщику, который снес хибару, едва высохли чернила.

А деньги? Некоторые предполагали, что они были закопаны где-то в лесу или что Мастерс их сжег. То, что случилось с пропавшей «Кассой Мастерса», оставалось загадкой на протяжении почти двадцати лет, пока Имоджин однажды днем не вошла в офис Чака и не попросила привести в порядок ее дела.

Будем честны, Чак. Ты правда думаешь, что твой дедушка мог позволить себе оплачивать юридический факультет из собственного кармана?

Нет, не мог. Но всякий раз, когда он задавал своему деду вопрос, тот отмахивался. «Не бери в голову, – говорил Гейдж Типтри. – Думай лучше об учебе».

Интересно, спрашивал ли Джек Имоджин или когда-нибудь сам задавался вопросом, где она находит деньги, чтобы оплачивать ему художественный колледж. Интересовалась ли Стефани, как ее бабушке, Мэгги Грин, удалось отложить столько денег, которые та завещала ей? Денег, на которые Стефани запустила свою радиостанцию? А что насчет Бобби и Сьюзан? Моргнули ли они глазом при получении наследства, когда узнали, что им полагаются столь значительные суммы? Деньги, на которые они купили свои дома. Черт, даже Зик жил на наследство своего дедушки, хотя большую его часть спустил на дурь и уплатил в виде штрафа государству, когда много лет назад был арестован за хранение наркотиков.

В тот день, когда Имоджин отвалила Чаку солидную сумму, он из собственного кармана оплатил первоначальный взнос за новую машину. Его он заработал собственным тяжелым трудом в профессии, которой учился. А вот обучение? Оплачено кровавыми деньгами.

«Нет, – сказал он себе, – ты не боялся спрашивать. Никогда не боялся спрашивать. Ты просто не хотел знать. Не хотел, чтобы она рассказывала тебе, чем занималась все те годы, пока Джека не было в городе. Не хотел знать, правда ли то, что говорят о ней жители, о песнопениях и странных огнях в ее доме. Правда ли то, что, со слов мужчин из Клана, случилось однажды ночью с огнем. Точно так же ты не хотел знать про деньги – те, что их дедушки и бабушки поделили на шесть частей».

Он задал ей лишь один вопрос, помимо того, как бы она хотела распорядиться наследством. Один вопрос, который ему просто необходимо было прояснить, чтобы его представление о ней окончательно не разрушилось.

«Являются ли деньги истинной причиной вашего ухода из церкви? С этого все началось?»

Несколько минут она сидела и смотрела на него не мигая. Ее улыбка исчезла, а воздух между ними стал теплым и удушающим. Наконец Имоджин произнесла:

«Дело не в деньгах. Мы даже не думали о них, пока все не закончилось. И все мы согласились, что лучше будет, если они послужат на ваше благо, дети, а не будут проглочены государством».

В течение нескольких лет он снова и снова проигрывал в уме их встречу, гадая, правду ли она сказала ему, и чувствуя себя неблагодарным за домыслы насчет ее намерений. Если бы не Имоджин и остальные, его бы не было в живых. Никого из них не было бы в живых.

Он откинулся на спинку сиденья, наблюдая, как ресторан наполняется, и впервые в жизни подумал о нарушении адвокатской тайны. Возможно, он расскажет Джеку, Стефани и даже Бобби, если бедняга сможет с этим справиться.

Чак поднял бокал и залпом допил оставшийся скотч, обжигая себе горло и кишечник. Где-то в глубине ресторана местная группа начала играть вступление своего «кавера» «Прощайте, кони». «С другой стороны, – подумал он, – возможно, рассказать им – не такая уж и хорошая идея».