Девочка Эмина

На экране появилось лицо Булата. Услышать о маме, насильно удерживаемой лидером, я не ожидала. Эмин ясно дал понять, что о ее беременности никто не должен узнать. Вероятно, он хорошо спрятал маму, раз о ней не сказали ни слова.

— В настоящий момент ведутся поиски. Есть предположение, что лидер был убит в цели захвата преступной власти. Тем же утром было найдено изувеченное тело предположительного соратника: Андреева не раз замечали в приближенных кругах вышеупомянутого лидера.

В груди потяжелело от дурного предчувствия. Взгляд Эмина напряженно сверлил спину.

На кухне я была уже не одна.

— Ты хочешь есть? — тихо спросила я.

Он не ответил. Когда я обернулась, муж стоял неподвижно.

Эмин не слышал меня.

Так длилось больше суток.

Он был ни жив, ни мертв. Он искал мать, как израненный зверь.

И не находил ее.

Я старалась не смотреть на его разбитые костяшки. Во что он превратил квартиру? Себя? Его глаза — в них не осталось ни капли жизни.

Я отвернулась, стараясь дышать ровно. Но руки вновь затряслись, овощи в таком регрессе не порезать.

Страшно.

То, что впереди ждало — страшно.

Булат еще не убит, потому что только он знает, что с матерью Эмина.

Ее зовут Лена. Или звали.

Вскоре морковь была готова. Я отложила ее в сторону, но Эмин не позволил продолжить. Спиной я почувствовала его приближение, следом горячие руки коснулись талии.

Я вздрогнула. И отложила нож подальше, вцепившись пальцами в столешницу. Все-таки дверь не надежная. От него не спрячет. Я даже не услышала, как он вошел.

Тяжелое дыхание опалило макушку, уши, шею. Поцелуи сменились укусами. Я тихо мычала, невнятно пытаясь сказать слово, напоминающее «нет».

Потому что говорить внятно было опасно.

Муж схватил пульт рядом с морковью и выключил телевизор. Об Эмине можно было снять целую хронику, криминальную. Обо мне, его законной жене там тоже скажут. И это пугало.

— Эмин! Я тебя прошу: поговори со мной.

Нет.

Какой разговор?

Муж стянул с меня майку, обнажая грудь и соски. Я молча кусала губы, впиваясь ногтями в дерево. На голову легла тяжелая ладонь — подавляя, вынуждая прогнуться. Я прогнулась, и обнаженная грудь коснулась столешницы. Мои глаза уткнулись в грязную доску, нарезанные овощи были совсем рядом. Эмину все равно, он расстегивал ремень.

Холодная пряжка задела внутреннюю часть бедра. Лед освежил сознание.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Все случилось молниеносно.

Его руки прижали меня грудью к столу, колено раздвинуло безвольные ноги, и он вошел в меня.

Молча.

Без слов.

Без защиты ворвался внутрь.

— Эмин, — я жалобно застонала.

Я не видела его глаз, но его жадный взгляд я чувствовала спиной. Муж смотрел на мои пальцы, жалко впившиеся в дерево, на голые плечи, скользил по спине.

И трахал.

Переворачивал, целовал, смотрел в глаза, но все равно мимо. Его взгляд был неживой, он просто ждал новостей — жива ли мать или с ней все-таки жестоко расправились, а в этом нелепом ожидании он брал мое тело, чтобы окончательно не свихнуться.

Его резкость приносила боль. Душевную. Это были сухие, механические движения. Когда все закончилось, он также молча вышел из меня, оставляя внутри пустоту и влагу.

Я теперь со всех сторон познала любовь Эмина.

Иногда она бывала грубая. Как в наш первый раз. Безумная с горечью страсти.

Иногда нежная — после первого раза, когда с него ненадолго спало наваждение.

Ревнивая, с горечью, с сахаром до жадности — разная бывала любовь.

Но такую я еще не видела.

Это любовь была похожа на вызов скорой. Теперь ему хорошо. Он ненадолго пришел в себя.

А еще я поняла то, что мама в свои годы не осознала. Что это не любовь вовсе. Это безумие. Наваждение.

— Извини. Я не предохранялся. Выпей что-нибудь.

Это был не голос, а хрип. Эмин глотал буквы, думая явно не о том, что кончил без защиты.

Я умылась прямо здесь, на кухне, и вытерла красные следы на груди и талии. Это были бордовые следы от его костяшек и разрушений. Я оделась и продолжила готовить суп. Суп из жизни, из душевного неравновесия, из боли и еще черт знает из чего.

— Выпить что-нибудь… черт! — вспомнила я.

Боже, какая рассеянность. Я отбросила нож в сторону и сунулась в аптечку.

А следом к нам пришли гости.

Я узнала, что Валеру сменил некий Коля. Теперь к квартире была приставлена целая армия охраны, но я никогда не забуду всего один прощальный взгляд Валеры. Мне было его жаль.

— Эмин Булатович, пришел Вадим Расторгуев. Хочет вас видеть.

— Пусть заходит. Один и чистый. Проследи, Коля.

Голос мужа изменился в один миг. Я давно не слышала его человеческий, только звериные крики и стоны, от которых потрясывало.

Я выглянула в коридор: Эмин затягивал ремень на поясе после соития и почти одновременно заправлял магазин. Для полного образа ему не хватало только сигареты в губах, но он никогда не курил. Кожу еще жгло огнем после быстрого секса, но вместо ванной я спряталась на кухне.

— Эмин, что происходит?!

Расторгуев зашел без приветствий. За ним конвой из новых людей Эмина — тех, что уже склонили голову и приняли его вместо Булата.