Девочка и призрак

– Не ожидали они! – Он фыркнул. – Заявляетесь к людям на порог, не ожидая, что они будут дома? Да кто вы такие? Расхитители могил? – Он с подозрением посмотрел на совок в дрожащей руке Цзин, и она быстро убрала его за спину.

– Нет, господин! Мы… кое-кого ищем.

Похоже, его это не убедило.

– Да, хмм? Кого-то ищете? А не поздновато ли для таких юнцов? В моё время мы следили за тем, чтобы дети легли в кровать до семи.

– Ого, семь часов – не рановато, дядюшка? – поинтересовалась Цзин.

– СЕМЬ ЧАСОВ! – взвился он. – Только так. Иначе получай удар тростью. Молодёжь нужно ВОСПИТЫВАТЬ, – призрак посмотрел на них так, словно желал заняться их воспитанием прямо здесь и сейчас.

– Что за ШУМ? – Из другой могилы поднялась ещё одна бесплотная фигура. На этот раз – добродушной женщины, пухлой, как булочка, и такой же белой в лунном свете. Она была в поношенном платье с бахромчатыми рукавами «летучая мышь», волосы убраны под шапочку из призрачной пряжи. – Некоторые тут пытаются СПАТЬ, Бадрул.

– Да это всё детишки, – раздражённо сказал призрак-мужчина, показывая на девочек. – Бродят среди могил поздно ночью, одному Аллаху известно зачем… Мангкук[27]. И всё же не стоит тратить ночь полнолуния на сон, Салмах.

– Салома, – чопорно поправила призрак-женщина. – И ты прав. Волшебством полной луны не раскидываются. – Она убрала с лица пряди тонких волос. – Люблю блистать в ярком свете.

– Салома? – Сурайя прищурившись посмотрела на пухлую женщину, и та расцвела от внимания. – Как… знаменитая певица?

– Да! – взвизгнула она восторженно. – Только… эм… не та самая знаменитая певица. Но я тоже была весьма хороша!

– Салмах, – пробормотал Бадрул себе под нос. – Её зовут САЛМАХ. И она поёт, как кошка, которой наступили на хвост.

– Тсс, – цыкнула она, пригвождая его строгим взглядом. – Это ты у нас горланишь так, что и мёртвого разбудишь. Что ж, дети… чем вам помочь? И как вас только сюда занесло! Живым здесь не место.

Сурайя попыталась сглотнуть страх:

– Мы ищем могилу.

Бадрул фыркнул:

– Ну, тогда надо сказать, местом вы не ошиблись.

– Имя, милая, нужно имя, – проворковала Салома-Салмах.

– Мы не знаем ни имени, ни хотя бы мальчик это или девочка…

– Нам известно лишь, что это ребёнок, – быстро добавила Цзин, убирая с глаз влажные волосы. – Здесь захоронено много детей?

– А поточнее, милая? – покачала головой Салома. – Хоть и немного, но пара-тройка найдётся. Не хочется будить всех понапрасну. Крошкам нужен отдых.

– К тому же они очень ШУМНЫЕ, – вставил Бадрул.

– Мы ищем того… – начал Розик, и его голос ещё никогда не звучал так громко и неестественно. – Мы ищем ребёнка, который не говорит. Ребёнка без языка.

Кладбищенские призраки переглянулись и покачали головами.

– Под это описание подходит только один ребёнок, – произнёс Бадрул угрюмо.

Сурайя побледнела, и Розик почувствовал, что она дрожит.

– Отведёте нас к ней?

– К нему, – тихо сказала Салома-Салмах. – Это мальчик.

– Его можно увидеть?

– Если повезёт, – усмехнулся Бадрул.

– Он редко показывается, милая, – ответила Салома мягко. – Этот малыш не очень общителен.

– Так где же его могила? – Цзин, как обычно, не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя.

Призраки показали направление.

Сурайя проследила за движением их пальцев: вверх, выше, ещё выше по склону, к самой высокой точке, где деревья и лозы оплетали одинокое надгробие. Его очертания были едва различимы в колеблющемся лунном свете.

– Там, – ответили они хором.

Пелесит вздрогнул.

– Розик? – шепнула Сурайя. – Ты в порядке?

Розик посмотрел на Сурайю, такую взволнованную, такую напуганную, и почувствовал укол в том месте, где должно быть сердце. Она столько всего из-за него вынесла. Конечно же, он справится – ради неё.

– Вперёд, – произнёс он тихо. – Идём и покончим с этим.

Сурайя и Цзин повернулись, чтобы начать восхождение к могиле.

И тогда они услышали это – неистовый топоток, похожий на звук, который издают тысячи ползущих пауков. А ещё знакомый голос:

– Здравствуйте, девочки.

Глава тридцать третья. Девочка

СУРАЙЯ МЕДЛЕННО ПОВЕРНУЛАСЬ.

Паванг в тускло-сером балахоне стоял посреди кладбища. Лунный свет отскакивал от маленьких круглых очков. Вокруг него извивались и изгибались тёмные тени, в которых Сурайя узнала существ из стеклянных банок. Баджанг в обличье циветты сверкал глазами и шипел на них с ветки дерева, беспокойно расхаживая взад-вперёд. Лангсуир в теле совы сидела на надгробии, сверля их ледяным взглядом. Зеленокожий тойол скривил детское личико в жуткой гримасе, обнажив клыки. Крошечных полонов было не сосчитать; их собралось столько, что они походили на одну живую чёрную субстанцию. Были там и другие духи, которых Сурайя не могла назвать (да и не очень-то хотела).

Страх провёл по хребту холодным пальцем, оставляя за собой след из мурашек.