Девочка из Аушвица. Реальная история надежды, любви и потери

Встречи с отцом всякий раз напоминали мне о нашей семье и доме в Комяте. Мы жили в Карпатских горах, в сельской местности, покрытой зеленью, с живописными видами, где евреи селились уже много поколений, возделывали землю и вели праведный образ жизни.

До конца Первой мировой войны эта область входила в Австро-Венгерскую империю. В конце войны было создано новое государство, Чехословакия, и мы стали его частью. Первым президентом Чехословакии был Томаш Мазарик, и многие улицы называли в его честь, включая нашу. В начале 1939 года, когда мне было одиннадцать лет, страну поделили на Чехию и Словакию, а мы остались в Чехии. Несколько месяцев спустя немцы вторглись в Чехию, и Карпатский край стал частью Венгрии. Нашу улицу переименовали в улицу Хорти Миклоша, в честь венгерского правителя того периода. Из-за этих постоянных перемен я еще ребенком разговаривала на идише, чешском, венгерском и немного на русском.

В 1944 году советские войска освободили наши земли и вернули их Чехии, но потом их передали Советскому Союзу. Сейчас наша деревня называется Великие Комяты и находится на территории Украины.

Наш дом был выстроен из бревен и покрыт штукатуркой изнутри и снаружи. На первом этаже находились большие семейные комнаты, гостиная и кухня, а в подвале мы хранили запасы продуктов вроде фасоли и кукурузы. В очаге было специальное приспособление для копчения мяса. В нашем доме, как и в других домах на Карпатах, не было электричества, и мы использовали для освещения масляные лампы. На кухне у нас имелось приспособление, считавшееся новаторским по тем временам – насос, который подавал воду из колодца прямо в дом.

Мой отец работал на кукурузных и пшеничных полях, управлял небольшой зеленной лавкой, пристроенной к нашему дому, а также вместе с братьями занимался лесами, принадлежавшими их отцу, моему деду Азриэлю-Цви Гершковицу. Мой дед умер в 1940 году и был похоронен в деревне Боговиц. После его смерти леса не перешли к сыновьям, потому что немцы запретили евреям наследовать собственность. Владения моего деда были переданы венгерскому правительству.

Я была старшим ребенком в семье. Нас воспитывали очень хорошо: мы росли, соблюдая заветы Торы – всегда помогать другим, делать добрые дела и бояться Господа.

Моя сестра Рухи (Рахиль) была младше меня на два года. У нее были большие голубые глаза, и она была очень сообразительной, трудолюбивой и ловкой. Мы были лучшими подругами.

Мой брат Лазарь (Элиезер) был на четыре года младше меня. У него тоже были голубые глаза и светлые волосы. Мальчики в нашей семье носили длинные пейсы, и у Лазаря они были красивого золотистого цвета. Он был очень умный и отлично учился в хедере. Еще он был ловкий и всегда помогал маме печь хлеб. Лазарь должен был отпраздновать бар-мицву[18] в месяце хешване (октябре/ноябре) 1944 года. Прежде чем нас забрали из нашего дома, мы обсуждали, что сразу после праздника Шавуот[19] Лазарю надо будет начать учить свой отрывок из Торы для бар-мицвы, но ему это так и не удалось.

Я помню одну историю, связанную с моим братом Лазарем и со мной, случившуюся за несколько лет до того. На той неделе беспрестанно шел дождь. В пятницу мы узнали, что река вышла из берегов и затопила поля. Взрослые беспокоились об урожае, но мы, дети, с удовольствием играли в грязи. Мама позвала меня и Лазаря, дала нам мешок, который сшила сама, – он, как и все в нашем доме, был выстиранный, ароматный, отглаженный, – и велела нам пойти на поле, где рос зеленый горошек. Его побеги подвязывали на палочки; мы должны были попытаться собрать хоть немного стручков.

Мы с Лазарем взяли мешок и пошли через поля вдоль разлившейся реки. Внезапно в нескольких метрах от реки мы заметили гигантскую рыбу, длиной не меньше полуметра, которая плавала в луже и не могла вернуться в реку. Таких рыб мы называли чуко, и они были похожи на карпов, которые считаются кошерными, так что мы ловили этих рыб в реке и ели их. Но мы никогда не слышали, чтобы такую громадную рыбу кто-нибудь выловил на удочку. Мы с Лазарем очень обрадовались. Все, кто проходил мимо, смеялись и радовались вместе с нами нашей находке. Мы взяли одну палочку, на которую был подвязан горох, и с ее помощью попытались загнать рыбу в мешок. Мешок наполнился грязью и глиной, мы тоже перепачкались с ног до головы. С большими усилиями нам все-таки удалось загнать рыбу в мешок, и мы потащили ее домой, ликуя и хохоча. Когда мама увидела нас, она не обрадовалась. Ей было жалко мешка, который стал грязно-коричневого цвета, и она велела нам пойти и выпустить рыбу в реку. Но бабушка Хана-Дебора, услышав шум, убедила маму оставить рыбу. Когда отец вернулся домой, он очистил ее и взвесил – рыба весила десять кило. Мои родители поставили во дворе большой стол и угостили рыбой всех соседей. Половина деревни поела рыбы на тот Шаббат, и эту историю вспоминали еще долгое время.