Девочка из провинции

Труп старушки внучка обнаружила, когда вернулась домой в половине седьмого вечера. Она сразу же вызвала полицию и назвала телефон того прораба, который порекомендовал ей таджикских рабочих как старательных и умелых. Оперативники уже выехали по адресу проживания подозреваемых, который у прораба, по счастью, был, и их отзвона ожидали с минуты на минуту. А пока нужно было беседовать с Катей Скворцовой, растерянной, расстроенной девушкой, подавленной, казалось бы, даже не столько смертью бабки, сколько чувством вины.

Игоря позвали в комнату, где работали следователь и эксперт.

– Ребята отзвонились, – не отрываясь от листа бумаги, сказал следователь, – таджики дома, свою причастность отрицают, но у них в квартире обнаружили шестьдесят тысяч в полиэтиленовом пакете. Я тебе выпишу ордер на обыск, дуй туда, изымай все подряд, что покажется подозрительным. Рабочих задержать. Деньги на экспертизу.

Следствие продвигалось быстро. У рабочих-таджиков было найдено 60 тысяч рублей, на деньгах оказались свежие отпечатки пальцев убитой, то есть деньги принадлежали потерпевшей. Экспертиза подтвердила, что старушка была задушена подушкой во сне, и на подушке имелись следы штукатурки. Такие же, как и на двери в бабкину комнату, на ручке комода, на платяном шкафу. Комнату обшаривали, искали деньги – это было очевидно. Но бестолковые работяги не додумались надеть чистые перчатки, на которых нет следов их рабочих материалов. Кстати, сами перчатки тоже нашлись, они даже не удосужились их не то что выбросить, а даже как следует спрятать. Как и деньги.

Следователь, который вел дело, был немолод, начинал работать еще при советской власти, и искренне жалел, что великая держава так позорно и бесславно развалилась. И теперь на обломках империи бродят стаи голодных, озлобленных, нищих оборванцев. Бродят, заодно убивая, разбойничая, насилуя женщин. Какой ужасный конец у истории великой страны! Жителей советских республик превратили в дервишей, в преступников, тощих, злобных волков. Они убивают, не думая, насилуют, подчиняясь малейшему порыву неудовлетворенной плоти. И самое ужасное, что погоня за дешевой рабочей силой, на которой держится и процветает крупный бизнес, открыла все дороги для обезумевшей от нищеты многонациональной толпы. Как через открывшийся шлюз, в Россию хлынул мощный поток этого отребья. Понятно, что олигархам, которые влияют на законотворчество высших эшелонов власти, плевать, скольких человеческих жизней стоит их экономия. Они не умеют считать жизни, они умеют считать только миллиарды в своих банках. Следователь тяжело вздохнул.

Единственной наследницей старухи является внучка. Передвижения девушки в день убийства проверялись. Она прибыла к бабке в 10 утра и больше не выходила, во всяком случае, никто ее не видел. Зато соседка, гулявшая с малышом, отчетливо запомнила, что Катя вышла из дому ровно в 15.40, она смотрела на часы. Таджики ушли, когда во дворе дома начиналось собрание жильцов, а оно было назначено на 16.30. То есть ушли позже Кати Скворцовой, у них было время на то, чтобы сначала убить старуху, а потом все обшарить. У внучки, конечно, тоже был мотив – все-таки квартира в центре города немало стоит. Но представить себе милую, тихую, интеллигентную девушку в роли хладнокровной убийцы было невозможно. Сирота, дочь сельских врачей, исконной русской интеллигенции, сама медработник. Скромная, вежливая, не то, что нынешние размалеванные вульгарные лахудры с фиолетовыми волосами и проткнутыми носами.

Да и мотив у нее сомнительный, если уж честно говорить. Дядя – богатый человек, Катя могла жить в прекрасном особняке и ни о чем не думать. Дядя вполне в состоянии обеспечить ей достойное существование. Сам Борис Георгиевич на допросе этого не отрицал. Подтверждал, что Катя к бабке переезжать не хотела, однако боялась, что если та останется одна, ее непременно кто-нибудь отравит. Боялась за старуху. Характеризовал племянницу как девушку серьезную, добрую, отзывчивую, еще не оправившуюся после смерти отца. Что бы она могла замыслить что-то злое? На такой вопрос Борис Георгиевич даже отвечать не стал. Этого не может быть, потому что не может быть никогда.

У следователя, Андрея Степановича Хорошепцева, не было оснований не поверить уважаемому и во всех смыслах добропорядочному человеку. Да и не верить Кате Скворцовой оснований не имелось: она действительно отправилась на йогу, ушла из зала по окончании занятия.