Девочка-лиса

Тень исчезает в темноте у стены. Пол трещит под чьим-то весом. Кто-то стоит там, в темноте, и смотрит на нее. Она думает, что, может быть, это кто-то из соседей услышал, как она вошла. Хотя ведь она в Мюлинге. Здесь никто не выходит из своих квартир на подозрительный шум. Может быть, тогда это взломщик, который не понял, что в квартире кто-то есть.

Она вытаскивает пистолет.

У стены, чуть подавшись вперед, стоит человек, складывается ощущение, что он готов вот-вот встать на четвереньки.

– Александр? –  срывается с ее губ. Наступает полная тишина.

Она собирается с силами, чтобы проделать несколько оставшихся шагов. В темноте слышно тихое рычание. А потом она наступает на что-то, что скользит по полу. Земля уходит из-под ног, она падает, не успев подставить руки. Боль разливается по спине и затылочной части. Слышны торопливые шаги, хлопает входная дверь. Когда она поднимается на ноги и распахивает ее, в Мюлинге вновь тихо и безлюдно.

32.

В отделении, где лежит Джек, царит покой, все звуки здесь приглушены. В коридорах витает какая-то дремота. Может быть, из-за избирательности резервного генератора многие приборы временно не работают, может быть, уже поздно и часы посещений давно закончились. Проходя через комнату отдыха, Санна берет треснутый стакан и наливает себе воды из графина. У нее огуречно-металлический привкус.

В коридоре она оглядывается в поисках двери в палату Джека, около нее должен дежурить полицейский. Экен обещал, что мальчик получит круглосуточную охрану. Она решает, что, возможно, зашла не в то отделение, останавливает проходящую мимо медсестру и предъявляет ей свое удостоверение.

– Я к Джеку Абрахамссону. Не могли бы вы сказать, куда его перевели?

Медсестра указывает на дверь в паре шагов от них.

– Он там. Но он, наверное, отдыхает. Он сейчас много спит.

– Но тут ведь должен быть полицейский пост. Ему полагается круглосуточная охрана.

– Вот как. Я об этом ничего не знаю. Хотите, спрошу на дежурном посту?

Санна мотает головой и набирает номер Экена. Тот отвечает сонным голосом.

– Ты должен был предоставить ему охрану. Почему никто не дежурит у палаты Джека Абрахамссона? –  выпаливает она вместо приветствия.

– Санна?

– Я в больнице, и здесь ни единого полицейского.

Экен медленно объясняет ей, что в последние дни у Джека не было никакой охраны. Такое решение принято из-за дефицита ресурсов. По его оценке, Джеку просто-напросто не грозит никакая опасность, они даже не знают, видел ли он вообще что-нибудь. Все, что они от него получили, –  изображение животного.

– Да что с тобой такое? –  восклицает Санна. –  Ты рискуешь жизнью ребенка? Даже не поставив меня в известность? Жизнью того, кто может дать нам новую информацию?

– Так…

– Нет, –  обрывает его Санна. –  Эйр должна была позвонить тебе, она звонила? У него должна быть охрана прямо сейчас. У него есть брат, который, вероятно, был в лагере. Мы не знаем, были ли он…

– Послушай, –  перебивает ее Экен.

– Нет, это ты послушай. Я знаю, что ты хочешь сказать: что у больницы есть своя охрана. Но этого абсолютно недостаточно.

В трубке раздается какой-то шум, слышно только обрывок слов Экена.

– Алло, –  она повышает голос, –  ты меня слышишь?

Звонок прерывается. Она снова набирает номер, но сразу же слышит автоответчик. Ей ничего не остается, как записать сообщение, сказав, что тут нечего обсуждать и он должен немедленно направить в больницу полицейского, а потом перезвонить ей и подтвердить, что тот уже выехал.

Когда она заходит в палату Джека, тот лежит на кровати. Изголовье немного приподнято, мальчик спит. Его губы и веки трепещут, когда он вдыхает и выдыхает. Она кладет у окна взятые из квартиры книги и крепит постер на стену, комочки клейкой массы, отлепившиеся вместе с плакатом, прочно пристают к обоям.

Он просыпается, едва она придвигает стул к краю кровати.

– Я принесла кое-что из твоей комнаты, –  произносит она и усаживается на стул. –  Решила, что время пойдет незаметней, если у тебя будет что почитать.

Он сжимает веки и морщится, пытаясь усесться в кровати. Гематома на одной руке расползлась выше локтя и вниз до кисти. Синяки на лице пугающе большие, нос распух, на нем фиксирующий зажим. Джек сдается и откидывается обратно на кровать.

Она аккуратно кладет руку на матрас рядом с его рукой. Сердце замирает при виде сине-лиловой кожи на руке. Она думает о том, что Метте рассказывала ей о Бенджамине. Ревнивый. Ненормальный, думает она. И все же Бенджамин и Метте были хоть какой-то заменой семьи для него, пусть даже из рук вон плохой.

– Это не останется без последствий для Бенджамина… –  произносит она.

Джек закрывает глаза, потом снова открывает. Она набирается духу. Колеблется некоторое время. Наконец вытаскивает копию фотографии, сделанной в «Рассвете».

– Я хочу показать тебе кое-что. Если ты не против.

Он смотрит на нее без какой-либо реакции.

– Тебе необязательно мне что-то отвечать. Но если ответишь, я хочу, чтобы ты понимал: ты в безопасности, с тобой ничего не случится. Хорошо?

Он моргает в ответ.

– Ты не против?