Девочка (не) Джеймса Бонда

Мне стало неловко. Только сейчас я поняла, что, фактически, вынуждаю его купить мне эту шубу. Потому что, судя по ценнику, я такую себе не смогу позволить никогда. Так как принципиально не беру деньги на шмот у отчима.

— Да всё равно, — принялась оправдываться я. — Просто посмотреть захотела. Пойдемте в машину.

— Ну да, — улыбнулся Кит. — Просто посмотреть.

— Честно-честно! — я даже прижала руки к груди, чтобы он поверил. — Покупать и не собиралась.

— Зато я собирался.

— Нет, я не согласна! Не нужно!

— Как скажешь, — легко согласился он. — Иди в машину, — он вдруг поднял голову, рассматривая крыши.

— А что вы ищете там, наверху? — не поняла я.

— Камеры слежения. Но, судя по всему, их здесь нет.

И прежде, чем я успела задать еще один вопрос, он поднял с земли булыжник и швырнул в витрину. Взвыла сигнализация. А Кит, как ни в чем не бывало, ногой выбил осколки из витрины, прыгнул внутрь, схватил шубу, бросил за прилавок толстую пачку евро и выскочил на улицу, держа шубу в руках.

— Ну что застыла, бровь нещипаная? В машину! Быстро! — крикнул он и бросился к "Мазерати".

Я отмерла и влетела в машину. Кит двумя прыжками обогнул машину, влетел за руль, кинул шубу мне на колени и завел мотор. Машина заревела и рванула с места. Мы помчались по пригородному шоссе. Я никак не могла отойти от шока. Он с такой скоростью и легкостью всё это провернул! Шелковистая норка грела мои колени. А рядом сидел Кит с таким невозмутимы выражением лица, как будто ничего не произошло.

— Никита Ильич, да вы страшный человек! — прошептала я.

— Сам себя боюсь, — легко согласился он.

Мне бы промолчать. Но один вопрос никак не давал мне покоя.

— А вы ради всех своих женщин совершаете такие поступки? Вот так просто воруете шубы и бьете витрины? — я внимательно посмотрела на него, чтобы сразу понять: он соврет или нет?

— Ради двух, — спокойно ответил он. — Вторая — ты.

— А первая?

Он отвернулся и промолчал. Но я успела увидеть ту самую, тщательно скрываемую постоянную боль, которая всё время мелькала в его глазах. Это как больной зуб, который время от времени внезапно сильно дергает, особенно когда смеешься или громко разговариваешь. Или кусаешь шоколадку.

— А первая? — повторила свой вопрос я.

Но Кит упорно не желал отвечать. Машина сбавила скорость и медленно поехала по живописному городку. Справа возвышался прекрасный средневековый замок. Слева потянулись оливковые рощи. "Мазерати" въехала на площадь, вымощенную булыжником и остановилась возле ресторанчика с веселым зеленым тентом.

— Приехали, — Стальной заглушил мотор. — Это городок Тиволи. Здесь находится самая большая и самая известная вилла в Европе, — он махнул рукой в сторону замка, который возвышался на холме. — А еще вот этот ресторанчик, который подает самую вкусную в Италии моцареллу из собственной сыроварни, и букатини — римские макароны с мясом. А еще помидоры, которые выращивают здесь же. Такого ты не попробуешь нигде и никогда. Разве что в Ватикане. Именно эта семья, которая держит ресторан и сыроварню, уже двести лет поставляет к папскому столу сыр и хлеб, который вымешивают руками без всяких блендеров и миксеров.

— Вы не ответили на мой вопрос, — заметила я.

— А ты разве что-то спрашивала? — небрежно ответил он, вышел из машины и открыл дверь с моей стороны. — Позвольте пригласить вас, синьорина! — он подал мне руку.

Я оперлась на его руку и вышла из машины. Да, такой орешек вот так просто не раскусишь. Можно все зубы обломать. И плевать ему, что мне совершенно не улыбается быть второй. Да, он старше. Знаю. И до меня у него была жизнь. Но всё равно мог бы и соврать. Я хочу быть той самой, первой и единственной, для которой впервые совершают такие поступки.

Нас обсуживал сам хозяин ресторана. Пожилой статный красавец, широко улыбаясь, поставил перед нами огромный деревянный поднос, на котором в живописном беспорядке были разложены свежайшая горячая брускетта, белоснежные шарики моцареллы и небольшие, алые помидоры. Я протянула руку к брускетте.

— Позволь мне, — Кит перехватил мою руку.

Он разломил брускетту. Держа ломтик за корочку, положил на мякиш пару шариков моцареллы, взял помидор, сжал его в кулаке и выдавил на сыр.

— Настоящие итальянцы едят помидоры только так, — улыбнулся он и поднес руку к моим губам.

Я послушно открыла рот и он аккуратно вложил в него брускетту. Это было так невероятно вкусно, что я даже зажмурилась.

— Вкусно, да? А теперь зелень, — он оторвал от букета зелени несколько разных веточек и вложил мне в рот. — Не жуй, подержи во рту пару минут и только потом глотай.

Он кормил меня с рук, как котенка. Но мне это страшно нравилось. Нравилось чувствовать на своих губах его сильные, но очень нежные пальцы. Нравилось, с какой серьёзностью он кормил меня, тщательно следя, чтобы всё было, как нужно.

— А вы сами не едите, — промычала я с набитым ртом.

— А я экономлю, — серьезно объяснил он, выдавливая на сыр очередной помидор и пристраивая сверху длинную, нежно-зеленую оливку. — А вдруг по дороге попадутся соболя? Это же недешево!

Я расхохоталась и чуть не подавилась.