Девочка (не) Джеймса Бонда

— Все те, кто участвует в этой операции.

— Вот, значит, как это называется: операция. А я как называюсь? Пациентка? А ты, Кит, доктор?

— Нет, Аня, ты называешься "исполнительница" или "медовая ловушка". А я — главный координатор. А тот, с кем ты встречаешься — объект.

Я села на траву и прижалась спиной к машине. Он подошёл и сел рядом. Одну ногу подогнул, другую вытянул. Огромный, сильный и чужой. От него вдруг повеяло таким холодом, словно во всей Италии наступила арктическая ночь.

— Ты можешь отказаться, — тихо сказал он. — В любом случае тебе компенсируют все неудобства. Но если согласишься, то тебя ждут деньги, блестящая карьера и любая помощь. Больше не нужно будет зависеть от отчима. И после окончания факультета международных отношений не придется подавать анкеты в тысячи мест и проходить миллион дурацких интервью. Ты будешь в системе, Аня.

— В какой ещё системе, господин координатор?

— В системе тех, кто помогает стране. А страна всегда помогает своим.

Стальной

Ну вот и всё. Спичка погасла. В ее глазах плещутся боль и презрение. Это хорошо. Ты это переживешь, Стальной. Главное, что девочка начинает выздоравливать от раковой опухоли, которая называется любовь к тебе, старому скоту.

— Какая же ты сволочь, Кит, — вдруг спокойно сказала она. — Так вот как ты работаешь: очаровываешь, даёшь надежду, а потом бросаешь. Это и называется вербовкой, да?

Стальной растерялся. Этого он не ожидал. Думал, что будут слезы и истерика. Но даже не думал увидеть вот такую зрелую женскую злость. И едва сдержал радостную улыбку. Девочка показала зубы. Тот самый внутренний стержень, который он сразу в ней разглядел. Потому и назвал Анкой-пулеметчицей. Ленту на плечо — и пошла косить из пулемета белогвардейскую сволочь. Теперь он хотел ее ещё больше. Вот такую дикую и ручную, нежную и злую. Такую, как Янка, чтобы из крайности в крайность бросало и пробивало до дрожи.

Она ждала ответа.

— Ты права, Анка. Я — сволочь. Поэтому честно сказал, что меня нельзя любить. Но можно и нужно ненавидеть. Пойми, что для меня самая важная женщина — это страна.

— Спасибо за совет, Никита Ильич. Я так и сделаю. И знаете что? Я принципиально остаюсь. Буду думать о блестящей карьере. Как вы сказали? Страна всегда на первом месте?

— Да.

— Фу, какой пафос! — скривилась она. — Надеюсь, гимн сейчас петь не будете?

— Вот в этом вся беда! — вскинулся Стальной. — Ваше гнилое поколение. Вы всё высмеиваете, вам ничего не жаль. Шмотки, поездки, вы как перекати- поле. Не нравится здесь — в Лондон. Не понравилось там — к черту на рога! А кто-то за эту страну дохнет. Кто-то всю жизнь кладет, просто чтобы вы могли спокойно спать по ночам.

— Ты говоришь, как старик! — усмехнулась Аня.

— А я и есть старик. Мне сорок лет. Меня не переделаешь. И я не из серии эти сорокалетних буратинок, которые в парках рассекают на роликах в разноцветных портках, пытаясь всем доказать, что им двадцать. Я такой, как есть. И ты знала, на что шла, я тебя предупредил.

— Ладно, — подозрительно легко согласилась она.

Встала, отряхнула юбку от травинок, открыла дверь машины и вдруг метнулась к нему.

— Просто для справки, — Аня заглянула ему в глаза и вытянула указательный палец, чуть ли не ткнув Стального в нос, потому что он продолжал сидеть на траве, прислонившись спиной к машине. — Чтобы ты понял, что потерял. Я — старая дева.

— В каком смысле? — не сообразил он.

— В том, что я в двадцать лет девственница.

— Я знаю. Давно хотел спросить: а как же Сашка?

— А вот так. Я хотела, чтобы это случилось, когда я почувствую, что есть мужчина, которому хочется подарить себя и свой первый раз. Ты должен был стать этим мужчиной. А теперь это достанется твоему этому объекту. И хорошо. Я в тренде. Продам девственность дорого и выгодно. Сейчас многие девочки так в жизни пробиваются, — она обошла машину с другой стороны и села на пассажирское сиденье.

— Подожди! — Стальной вскочил на ноги. — Ты всё неправильно поняла. Тебе не нужно будет с ним заниматься сексом.

— Я все правильно поняла, — она упрямо поджала губы. — И ещё…. знаешь что, Стальной?

Он вздрогнул. Она в первый раз назвала его по фамилии. До этого всё время звала по имени-отчеству или по-свойски Китом. И вот теперь он для нее превратился в Стального. Как и для всех остальных.

— Любить тебя нельзя, — Аня свернула шубу в рулон и бросила на заднее сиденье, — тогда научусь ненавидеть. Любить нельзя ненавидеть — догадайся, где я поставлю запятую.

— Аня, послушай, — он открыл дверь машины и взял ее за руку.

— Не прикасайтесь ко мне, Стальной! — закричала она и в глазах блеснули слезы. — Не смейте ко мне прикасаться! — она сжалась на пассажирском сиденье, зябко передернув плечами, словно увидела какую-нибудь гадость вроде мыши или змеи. — Я не игрушка, которую можно положить в чемодан, привезти в Италию, а потом зашвырнуть в угол, потому что расхотелось играть. Я вам не позволяю играть со мной! Слышите, Стальной? Не позволяю!

Стальной медленно и осторожно закрыл дверь. Чтобы обойти машину, нужно сделать пять шагов. Он медленно сделал один шаг.