Девочка Прасковья

часто — и избавишься от мук». После этого благолепная Женщина стала невидимой и

больше уже не появлялась. Ища Ее, Досифей обошел все то место, но так и не

нашел, ибо это была сама Превятая Дева Мария, Богородица! С тех пор юноша

пребывал в умилении и хранил данные ему три заповеди. Друг воеводы опечалился, видя то, что Досифей стал поститься и отказываться от мяса, и мысленно жалел

воеводу, ибо знал, что тот очень любил и лелеял своего юного родича. А воины, что были при них в походе, прямо сказали юноше: «Что ты делаешь? Неприлично

человеку, хотящему жить в мире, так поступать. Если хочешь жить по-другому, то

иди в монастырь, там и спасешь свою душу!» А Досифей не знал, что такое

монастырь, не ведал никаких божественных молитв и Таинств, а исполнял только

то, что сказала ему Странная Женщина. Он отвечал воинам: «Тогда ведите меня, куда знаете, ибо я не знаю, куда идти!» Некоторые из воинов были христианами и

отправили его в монастырь. Там он всего за пять лет строгого послушания достиг

большой святости и, умерев молодым, сравнялся даже с великими святыми!

— Ну, ты нисколько не

убеждаешь меня сделаться истинным христианином! — сказал я и усмехнулся. —Просто этому Досифею нечего было делать, вот он и стал святым. Были б в те

времена компьютеры, телевизоры, мобилы, тачки разные и прочее, он бы ни за что

не сбежал в монастырь!

Увидев на губах девчонки

ироническую улыбку, я спросил раздраженно: — Чего ты ухмыляешься?!

— Да так! — отмахнулась

она. — Просто ты сейчас сказал почти так же, как царь Агриппа, когда отвечал

апостолу Павлу.

— Какой-какой царь?! —

переспросил я, не поняв.

— Агриппа!

— Агриппа! Ха! Клёвое

имечко! — рассмеялся я. — Ну и что он говорил?

— Это в Деяниях святых

апостолов сказано. Когда судили апостола Павла, то он, защищаясь, рассказывал о

том, как провел свою жизнь, как проповедовал Слово Божие по свету, чтобы люди

покаялись в грехах своих и обратились к Живому Богу, творя добро и делая дела, достойные покаяния. А один из судей, царь Агриппа, сказал ему: «Ты немного не

убеждаешь меня сделаться христианином!» Вот прямо как ты сейчас… заявил.

— И что ему ответил

Павел?

— А он сказал: «Молил бы

я Бога, чтобы не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались бы

такими, как я, только кроме моих уз!»

— Значит, и ты тоже так

думаешь? — спросил я и лукаво взглянул на девчонку. — Хочешь, чтобы и я

сделался таким же, как ты?

— Хотелось бы, врать не

буду… — вздохнула девчонка. — Но этого силой не добьешься. Хочешь — верь, а

хочешь — не верь.

— Ну, ты себя шибко-то

святой не считай! — вспыхнул я. — Там на лестнице-то, в монастыре, поди, ведь

специально меня в бок пырнула, а? — строго произнес я и грозно надвинулся на

девчонку.

Та смутилась, покраснела

и тихо ответила:

— А я и не считаю… — и

отошла в сторону, борясь с волнением и слезами.

И в это время я увидел

довольно приличную поляну, всю красную от покрывавших ее ягод. Наверное, то

была клюква. Правда, чтобы добраться до нее, надо было преодолеть небольшое

пространство, представляющее из себя густую смесь красноватой пенистой жижи, лохматых кочек, куги, осоки, плесени и мшистых коряг. Лезть в такую трясину, конечно, не хотелось да и, наверное, было небезопасно, но что же мне оставалось

делать? Еда была так близка, а живот крепко поругивался за мою нерешительность.

Я осмотрелся. Девчонка куда-то исчезла, похоже, она прошла дальше, а может, и, обидевшись, вернулась назад, к горе и кострищу.

— Ну и вали, святоша! —

хмыкнул я. — Пусть тебя там сасквач пощекочет! Ха!

И я смело двинулся к

заветной полянке. Под ногами шлепала какая-то отвратительная студенистая масса: она то колыхалась, то твердела, то резко проваливалась. Запашок стоял тот еще!

Один раз я провалился аж на всю длину левой ноги, но все одно дна так и не

нащупал! Кое-как, цепляясь за коряги и кочки, выбрался из ловушки, сильно

испачкав

одежду, но продолжил свой рискованный путь. И тут же споткнулся и упал плашмя, прямо лицом в эту бурую жижу, кишащую пиявками и какими-то микроорганизмами.

Противная густая вода достигла уже и плавок, я стал промокать. Выругавшись, я

сделал еще один рывок и наконец ступил на более-менее твердую почву ягодного

островка.

— Кто не рискует — тот

не ест! — выдохнул я и утер грязь со лба.

Сколько же тут было

ягод! Крупные, точно вишни, правда, еще не совсем спелые и кисловатые, они

виднелись повсюду, даже некуда было и ступить. Такой свежей и аппетитной

клюквы, не найдешь, пожалуй, ни на одном рынке. Я обтер ладони о майку и

принялся за трапезу. Темно-розовый сок стекал по моим губам, подбородку, а я

все хрупал и хрупал чудо-ягоды, ползая по поляне то на корточках, то на

четвереньках. Вдруг где-то вдалеке послышался странный гул. То ли это был гром

вновь собирающейся грозы, то ли летел за нами вертолет, а может мне просто все

показалось.

Я встал, осмотрелся и

прислушался. Но ничего, кроме воя комариной пурги да тревожного болотного

бульканья, смешанного с пением какой-то камышовой птицы, я больше не услышал.

— Пятница, ты здесь? —

крикнул я.

— Здесь! Здесь! —

отозвался кто-то из дальних зарослей. То ли девочка, то ли виденье…