Девочка-Царцаха

— Да. Она не так давно работает. Это дочка одного здешнего старожила. И работает, знаете ли, великолепно!

—-А как ее фамилия?—спросила Ксения, вспомнив ночной разговор с ямщиком.

— Говорова. А что?

— Да так, просто спросила. Меня один старик Говоров на саранчу в прошлый раз вез...

На повороте Ксения оглянулась. Машенька внимательно смотрела в их сторону.

«Кажется, Говоров реализует свой план по борьбе с городскими финтифлюшками,— подумала Ксения.— Интересно, клюет или нет?»

А Василий Захарович, провожая Ксению до леса, на ходу сказал Машеньке:

— Сегодня к вечеру надо зайти на питомник, разбросать на ночь приманки. Сейчас-то нельзя, пересохнуть могут на солнышке.

— Приду,— ответила она, сверкнув из-под платка синими глазами.

«А ведь хороша! Как хороша!»—подумала Ксения.

Накануне Елена Васильевна видела Ксению мельком и только успела крикнуть на ходу, что ее вызывают в исполком. Вечером же она постеснялась зайти: у Ксении была Клавдия Сергеевна.

Елена Васильевна пришла на другой день и была очень возбуждена, Сначала она рассказывала про Эрле. Вернувшись с са-

247

ранчовой борьбы, она застала Капитолину в конторе. Оказывается, Эрле зачислил ее на должность простой работницы, а посадил в контору вместо секретаря. И теперь Капитолина забрала себе всю переписку станции, сама пишет ответы, а когда Елена Васильевна захотела ознакомиться с тем, что писала область за эти две недели, она ей не дала. Если бы в этой переписке что-нибудь касалось Елены Васильевны, она получила бы бумажку из рук Капитолины с резолюцией заведующего. Теперь на станции будет только такой порядок: вскрывать письма, адресованные станции, никто больше не должен. Все это было сказано при Эрле, и он не произнес ни слова. Потом оказалось, что Эрле теперь нельзя беспокоить в неслужебное время. Это было сказано также в его присутствии, и он опять промолчал. Но, как назло, корова Астра, такая недисциплинированная, задумала телиться в не служебные часы, а тогда, когда добрые люди ложатся спать. Конечно, Елена Васильевна забыла все предупреждения и побежала за Эрле. Ведь в Булг-Айсте до сих пор нет ветеринарного врача! И вот тут-то, когда она шла с ним в хлев, Эрле сказал: «Я вас, Елена Сергеевна, того... прошу в следующий раз за мной кого-нибудь посылать, а сами не ходите, потому что жена моя удивительно нервничает». Тогда Елена Васильевна не выдержала и накричала на своего начальника. И что только она ему не наговорила! Он и тряпка, он из-за взбалмошной бабы оскорбляет ни в чем неповинных людей, он и в самом деле надел на себя хомут, и над ним теперь все рабочие смеются!.. И не для того она, Елена Васильевна, кончала высшее учебное заведение, чтобы быть у него на побегушках: пусть он это запомнит раз и навсегда, а она все равно у него больше работать не будет и в своем заявлении так и напишет, что уходит из-за того, что жена Эрле не дает ей житья...

Эрле только моргал. А вчера пришел из исполкома и говорит, что Елену Васильевну вызывают к пяти вечера в кабинет председателя.

— Вы наверное, написали то заявление, о котором вчера говорили...

Елена Васильевна была еще очень сердита на него и сказала:

— Да, и не одно заявление я написала, а целых пять.

В исполкоме она поняла, что попала к представителям рабоче-крестьянской инспекции. Как начала эта инспекция ее исповедовать, так Елена Васильевна только успевала дух переводить, отвечая на их бесчисленные вопросы.

На Эрле она, конечно, не жаловалась, но сказала, что работать на станции не собирается, потому что за эти два года она совсем свою специальность забыла и не знает, кто она в конце концов — канцелярская крыса, старший рабочий или доярка? Тогда инспектора спросили, какая у Елены Васильевны специальность, и, конечно, пришлось упомянуть про породу рамбулье и про всякое оборудование, которое Елене Васильевне только снится. Они все записали и уговаривали Елену Васильевну остаться работать, сказали, что скоро будет съезд Советов Калмыцкой области и ожидается очень много перемен, а овец породы рамбулье она получит в первую очередь.

Они взяли с нее обещание, что она никуда из Булг-Айсты не уедет. Елена Васильевна обещала — ведь теперь здесь будет так интересно работать! Можно заняться выведением мясошерстной породы овец и другими исследованиями, а Москва не уйдет — инспектора сказали, что зимой ее пошлют на курсы повышения квалификации.

— А с Василием Захаровичем у меня теперь дружба врозь,— заключила Елена Васильевна,— а почему, я и сама не знаю. Вдруг ни с того ни с сего он прекратил заниматься.

— Как ни с того ни с сего? Он мне сегодня очень подробно объяснил, как и что.

И Ксения передала ей свой разговор с лесоводом.

— Интересно, почему он не счел нужным оказать это мне?

— Мне кажется, что у него на уме другое. Он, по-моему, задумал жениться.

— Да что ты? Почему?

Елена Васильевна побледнела. Ксения этого не заметила, она укладывала гербарий.

—А что в этом удивительного?—сказала она.—В его годы мужчины давно именуются папашами. Мне кажется, я знаю, на ком он хочет жениться.