Девочки Гарсиа

Едва дверь закрывается, мами выходит из себя. Первым делом она обрушивается с упреками на Карлу, которая, как старшая дочь, была оставлена за главную и имела приказ сопровождать Мануэля и Фифи в качестве их автомобильной дуэньи. Потом она подробно рассказывает нам о том, какие мы плохие дочери. Наконец в присутствии тети она клянется, что Фифи вернется вместе с нами.

– Если бы узнал ваш отец!.. – Мать качает головой, представляя себе возможные последствия. И разочарованно добавляет: – Позор семьи.

– Ya, ya[55], – тетя Кармен вскидывает ладонь, останавливая свою невестку. – Эти девочки так долго прожили на чужбине, что переняли американские замашки.

– Американские замашки! – восклицает мами. – Фифи живет здесь шесть месяцев. Это не оправдание.

– Наверняка есть какое-то объяснение, – тетя Кармен меняет тактику. – Давайте не будем гадать, куда упадет кокос, когда ураган еще не начался, – советует она.

Мами решительно качает головой.

– Если она не может вести себя как следует здесь, она возвращается с нами, и точка! Я больше не собираюсь присылать их сюда, чтобы они доставляли всем беспокойство!

Тетя Кармен заключает нас в объятия.

– Не забывай, это и мои девочки тоже. Они хорошие девочки и не причиняют никакого беспокойства. Что бы я делала… – она поднимает на нас взгляд, – если бы они не гостили у меня каждый год?

Мы переглядываемся, а потом опускаем глаза, чтобы скрыть замешательство. Мы наконец свободны, но в тот же самый миг, когда ворота распахиваются и мы можем вылететь из клетки, любовь тети Кармен возрождает нашу давнюю тоску по родине. Прямо как в эксперименте с обезьянами, о котором Карла читала на занятиях по клинической психологии. Детенышей обезьян держали в клетке так долго, что, когда двери наконец оставили открытыми, никто из них не вышел. Они продолжали сидеть внутри и тщетно пытались дотянуться до лежащей за решеткой еды.

Ближе к полуночи мы слышим, как по подъездной дорожке карабкается пикап. Гостившая у нас родня уже разъехалась, и в патио остаются только живущие в доме, которые переговариваются тихими озабоченными голосами. Мы оправдываемся друг перед другом у себя в спальне. Все мы понимаем, что роман с М. Г. не сулил Фифи ничего хорошего.

– Ей всего шестнадцать! – то и дело восклицаем мы. Она думала, что сможет превратиться в островитянку. Нам лучше знать.

Но мы все равно чувствуем себя паршиво, когда после изнурительного допроса в спальне тети Кармен к нам в комнату входит бледная Фифи.

Не говоря ни слова, она открывает шкаф и начинает собирать свою одежду. На миг нас охватывает паника. Уж не надумала ли она сбежать с Мануэлем?

– Фифи, что ты делаешь? – спрашивает Йойо.

Фифи продолжает собирать одежду, которую вытряхнула из ящиков шкафа на пол. Молчание.

– Фифи? – Карла трогает ее за плечо. – Что случилось?

Она, разумеется, спрашивает о том, что произошло в патио или – безучастное, отсутствующее выражение лица Фифи подразумевает нечто большее – даже раньше.

Фифи поворачивается к нам. У нее красные заплаканные глаза.

– Предательницы, – говорит она.

Звук закрывающейся защелки на ее чемодане придает этому обвинению зловещую необратимость. На пороге она гордо вскидывает подбородок, а потом мы слышим эхо ее шагов, удаляющихся по коридору в направлении комнаты нашей кузины Карменситы.

Мы переглядываемся, как бы говоря: «Она это переживет». Имея в виду Мануэля, ее ярость на нас, ее страх перед собственной жизнью. Ее жизнь, как и наши, лежит перед ней, словно заповедная земля за мгновение до того, как на девственный песок ступит нога первооткрывателя.

Дочь изобретательности

Мами, папи, Йойо

После того как они приехали в эту страну, Лаура Гарсиа какое-то время пыталась что-нибудь изобрести. Идеи всегда озаряли ее после экскурсий в универмаги, куда она водила дочерей, чтобы посмотреть чудеса этой новой страны. В свободные воскресенья Карлос возил девочек к статуе Свободы, на Бруклинский мост или в Рокфеллеровский центр, но, по мнению Лауры, это были мужские чудеса. Настоящие сокровища, за которыми охотились женщины, ожидали их в отделах хозтоваров.

Лаура и ее дочери поднимались по эскалатору, восхищаясь движущейся лестницей, и она в шутку говорила им, что это, возможно, та самая лестница в небеса, по которой восходили и нисходили ангелы во сне Иакова. Стоило им задержаться у какой-нибудь витрины, как подходила бойкая продавщица, несомненно считавшая, что молодая мать с четырьмя девочками идеально соответствует образу потенциальной покупательницы нового холодильника с автоматической разморозкой или мощной стиральной машины с режимом предварительного замачивания. Лаура внимательно наблюдала за демонстрациями и задавала умные вопросы, но в последнюю минуту говорила, что ей надо обсудить покупку с мужем. В машине по пути домой дочери, как ни пытались, не могли вовлечь мать в разговор, потому что вдохновленная увиденным Лаура начинала изобретать.