Девочки Гарсиа

С минуту Йойо изучала неумелый рисунок. Мыло, распыляемое головкой душа, если определенным образом повернуть ручку? Растворимый кофе с уже вмешанными сливками? Регулярно раскрывающиеся капсулы с водой, поливающие цветы в горшках, пока хозяева в отъезде? Брелок для ключей с таймером, срабатывающим, когда истекает парковка? (Если ключи куда-то подевались, то их легко будет найти по пиканью.) Наконец, знаменитый – но только задним числом – палочный человечек, тащивший квадратик на веревке – чемодан на колесах?

– Ну конечно! – потакала Йойо матери. – Как раз то, чего не хватает в любом хозяйстве: душ, работающий по принципу автомойки; ключи, пикающие, как бомба; чемодан на поводке!

Мами, которой не давали покоя лавры Томаса Эдисона и Бенджамина Франклина, к тому времени уже стала кем-то вроде семейного клоуна.

У нее вытягивалось лицо.

– Ну же, думай головой.

Еще одна неверная догадка, и она начинала подсказывать Йойо, тыкая карандашом в главные особенности очередного чудо-изобретения.

– Помнишь, как однажды мы поехали на машине на гору Бэар и о-соз-на-ли, что забыли взять открывашку для нашего пикника? – Дочери постоянно ее поправляли, но она настаивала, что это слово должно произноситься именно так. – И когда мы захотели есть, нам нечем было открыть банки с освежающими напитками? – Это было до откидных крышек, которые, по утверждению мами, также приходили ей в голову. – Теперь понимаешь, что это? – Йойо качала головой. – Это бампер машины, только вот здесь у него выдвижная открывашка. Так просто и в то же время так необходимо, не правда ли?

– Ага, мами. Тебе надо это запатентовать.

Йойо пожимала плечами, а мать вырывала листок с рисунком из блокнота и бережно, уголок к уголку, складывала, словно хотела его сохранить. Но, выходя из комнаты, она бросала его в мусорную корзину и издавала короткий, полный равнодушия смешок.

– Ничего особенного.

Никто из дочерей по-настоящему ее не поддерживал. Их раздражало, что она тратит время на свои дурацкие изобретения. Они пытались сойти за своих среди американцев; им нужна была помощь, чтобы понять, кто они и почему ирландские дети, чьи дедушки и бабушки были миками[57], называют их шпионками. Зачем они вообще приехали в эту страну? Для них это были важные, насущные, решающие вопросы, а у собственной матери не было ни минуты, чтобы помочь им с ними разобраться, – вместо этого она изобретала приспособления, которые улучшили бы жизнь американским мамашам, а не собственным детям.

Иногда Йойо призывала ее к ответу.

– Зачем, мами? Зачем ты это делаешь? Ты никогда на этом не заработаешь. Сама знаешь, американцы уже придумали все что возможно.

– Может, и нет. Кто знает, вдруг они упустили что-то важное. С помощью терпения и спокойствия даже ослик может взобраться на пальму. – Эта поговорка была одним из многих доминиканских выражений, которые она перенесла в свой перемешанный английский язык.

– Но какой в этом смысл? – не отставала Йойо.

– Смысл, смысл, почему во всем должен быть смысл? Почему ты пишешь стихи?

Йойо вынуждена была признать довод матери неопровержимым. Тем не менее в ее жизненной иерархии стихотворение казалось более важным, чем детский горшок, играющий музыку, когда приучаемый к туалету малыш делает в него свои дела.

Четыре девочки часто обсуждали это между собой, как и многие другие загадки новой страны.

– Лучше пусть изобретает колесо, чем к нам цепляется, – говорила старшая дочь Карла.

В тесноте американской нуклеарной семьи непомерная энергия матери истощала бы их самостоятельность. Пусть ей будет чем заняться. Вреда от этого нет, и потом, ей необходимо признание. На родине она получала его по умолчанию, будучи де ла Торре. Когда они перебрались в Штаты, Лаура первое время представлялась не только фамилией мужа, но и своей девичьей, отчетливо произнося: «Гарсиа де ла Торре». Но по дежурным ответным улыбкам она понимала, что они никогда не слышали этой фамилии. Она им покажет. Она докажет этим американцам, что может сделать умная женщина с карандашом и блокнотом в руках.

Как-то раз она была на волосок от успеха. Каждый вечер, перед тем как выключить свет, ей нравилось читать в постели «Нью-Йорк таймс», чтобы знать, что творят американцы. Однажды ночью она взвизгнула, разбудив спящего рядом мужа. Он резко сел, поспешно потянулся за очками и сшиб их так, что они отлетели через всю комнату.

– ¿Qué pasa? ¿Qué pasa?

«Что случилось?» В его голосе звучал ужас – тот же страх, который она слышала в Доминиканской Республике, пока они не уехали. Там за ними наблюдали, за ним следили. Конечно, они не могли разговаривать, но ночами в страхе шептались в темной постели. Теперь, в Америке, он был в безопасности и даже добился успеха; в его Centro de Medicina[58] в Бронксе валом валили больные и тоскующие по родине, мечтающие вернуться домой. И все же во сне он возвращался в те ужасные дни и длинные ночи, и крик жены зацепился за его тайный страх: им все-таки не удалось спастись, тайная полиция явилась за ними.