Девочки с острыми шипами

Моя мама очень красивая, хотя и выглядит более сдержанно, чем многие другие взрослые, которых я здесь видела. На ней был белый свитер с высоким воротником, изящное белое пальто и никаких ювелирных украшений. Длинные темные волосы были уложены прямо, а идеальный макияж подчеркивал темные глаза. Она положила руку поверх моей, и этот теплый и нежный жест поразил меня.

– Надеюсь, тебе хорошо в академии, – сказала она, внимательно глядя на меня. – Это важные годы твоей жизни. Запоминай все. Время пройдет быстро.

Я согласно кивнула и, как я вспоминаю теперь, больше почти ничего не говорила, пока она была там. Я была словно в каком-то тумане – как и все мы. Мы были немного ошарашены нашей новой жизнью, уроками, постоянным наблюдением. Тогда я была очень покладистой и в меньшей степени… собой. Думаю, мама это заметила, потому что встревоженно нахмурилась.

– Мы будем иногда проверять, как у тебя дела, – сказала она, – и психоаналитик будет каждый месяц сообщать нам, как ты себя чувствуешь.

Она еще раз окинула меня взглядом своих темных глаз, а потом встала. Следом встала и я.

– Надеюсь, ты добьешься успеха, – сказала она, взяла меня за руку, пожала ее немного сильнее, чем я ожидала, а затем кивнула на прощание и вышла. Следующий день открытых дверей мама и папа пропустили.

Они не «проверяли иногда, как у меня дела». По крайней мере, со мной они не связывались.

Как они могли оставить меня здесь? Знали ли они, что происходит в академии? Как мужчины контролируют нас, унижают нас, причиняют нам вред? Может, и мои родители тоже получали отчеты от Евы?

Может, они вообще меня не любят?

Я отворачиваюсь от окна, словно это поможет мне отвернуться от боли. Я пытаюсь прогнать воспоминание о том, как мама приходила в школу. Проще представить, будто ее вообще здесь никогда не бывало. Проще забыть, чем пытаться с этим смириться.

Но… какая-то часть меня до сих пор думает, что это должна быть какая-то ошибка. Они не стали бы отправлять свою единственную дочь в такое место. Их тоже обманули. Если я просто все им расскажу, докажу, что тут происходит, – они поймут. Они заберут нас всех домой. На несколько утешительных мгновений я позволяю себе в это поверить.

Во время ужина место, где сидела Леннон Роуз, по-прежнему пустует. А теперь, когда исчезла Ребекка, появилось еще одно свободное место. Я не знаю, когда она вернется, и не знаю, что именно будет происходить с ней на терапии контроля побуждений.

После ужина я остаюсь вместе с Марчеллой, и мы прибираемся на кухне. По рассеянности я откладываю в сторону один из ножей и случайно открываю не тот ящик. На мгновение я замираю, увидев, что в него в беспорядке ссыпаны какие-то ключи. Некоторое время я смотрю на них, пытаясь понять, от чего они.

– Можешь дать мне еще одно полотенце? – отвлекает меня вопрос Марчеллы. Я передаю ей полотенце, и она благодарно улыбается. Мысль о том, что мы не можем позвонить родителям, даже теперь давит на нас, хотя в этом на самом деле нет ничего нового.

Перед сном мы обещаем друг другу не принимать витамины. Мы до смерти перепуганы, чувствуем себя более уязвимыми, чем когда-либо, но я говорю, что завтра все будет лучше.

Умывшись, я надеваю пижаму и в страхе ожидаю, что смотритель войдет в мою комнату с порцией витаминов. Заранее наполнив стакан водой, я жду его. Я не говорила с ним после той стычки в актовом зале и не знаю, сердится ли он на меня до сих пор.

Чтобы успокоиться, я снова вспоминаю стихотворение. Я представляю, как мы могли бы захватить школу и научить мужчин вести себя прилично.

Дверь внезапно открывается, так что я испуганно вздрагиваю и сажусь на кровати, глядя на смотрителя Бозе. Он подходит к прикроватному столику и ставит на него белый стаканчик с витаминами. Я послушно беру его или, по крайней мере, делаю вид. Пока он не смотрит, я выплевываю их в ладонь и прячу под одеяло.

Я ставлю стакан на столик, и тут смотритель подходит ближе и кладет рядом с ним маленькую белую таблетку. Я не знаю, что это, и вопросительно смотрю на него.

– Антон просил передать, – сообщает он. – Он сказал, это поможет тебе уснуть.

Успокоительное? Сердце начинает биться быстрее.

– Нет, спасибо, – говорю я. – Все в порядке, я…

– Прими лекарство, Мена, – с нетерпением в голосе говорит смотритель Бозе. – После всех сегодняшних событий психоаналитик хочет, чтобы вы как следует отдохнули. – Выражение его лица не допускает возражений. Но я не хочу спать. Смотритель Бозе замечает мои сомнения.

– Прими, или я запихну его тебе в глотку.

Его угроза проста и понятна. Он даже не повышает голос. Он попросту сильнее меня. Он заставит меня принять таблетку силой, и я ничего не смогу с этим сделать.

У меня нет выбора. На этот раз он ждет, пока я ее проглочу, пристально наблюдая за мной. Но дело не в подозрительности – он выглядит довольным. Мне не удается спрятать таблетку под язык или выплюнуть ее. Я глотаю ее и тут же зажмуриваюсь. Рука, в которой я держу стакан, дрожит.

– Знаешь, Антон многое спускает тебе с рук, – произносит смотритель, забирая у меня стакан.