Девушка без лица

— Порой им давали указания духи. Существа, которые знали, что они — призраки, и что им нужно идти дальше, но они решили использовать их как рабочую силу. Души, которые строят железную дорогу духов, не лучше рабов.

От этой мысли я закипела.

— Кто это делает, брат Ху? Кто придумал рельсы и воспользовался душами рабочих?

— Думаю, это Призрачный магистрат.

Я резко выдохнула.

— Он вот-вот станет Туди Гоном этого региона, брат Ху.

— Да?

Я кивнула.

— От этого мне не по себе, — сказал он.

— Моему отцу нужно попасть на поезде в ямен, — сказала я, — чтобы понять, достоин ли Призрачный магистрат такого статуса.

— Если он не достоин, даону, твой отец помешает его Облачению?

Я кивнула.

— Я знаю, как тебе с отцом попасть на поезд, и где его можно поймать, — сказал он. — Но может возникнуть проблема.

ДВАДЦАТЬ ОДИН

Влажный ветер дул над Сан-Франциско. Он дул вдоль бухты, над зданиями, по холмам и Китайскому кварталу. И он ударял по трем людям, стоящим на тротуаре Дюпона, напряжение росло между ними. Когда люди так стояли, это могло означать многое. Может, один был должен другим деньги, может, они были из организаций-соперников, может, они состояли в любовном треугольнике.

Менее распространен был треугольник из мужчины, злящегося на свою дочь за то, что она привела третьего, древнего тигра в облике человека-монаха.

— Брат Ху клялся не вредить, — сказала я сдавленным голосом. — Он буддист.

— Это должно успокаивать, Ли-лин? — сказал мой отец. — Буддисты убили столько же «еретиков», сколько и люди других религий.

Шуай Ху опустил голову.

— Может, шифу, поэтому Восьмеричный путь подходит для меня. Я убивал невинных. Но я стремлюсь не вредить.

— Ли-лин, — негодовал мой отец. — Как этот зверь может нам помочь? Нам нужно на поезд призраков, а не путешествовать с монстром, пожирающим людей.

— Он говорит, что может отвести нас к поезду, — сказала я, — с помощью особых волосков на кончиках его хвостов.

Мой отец поджал губы.

— Хуаньхун мао? — сказал он. — Они существуют?

Шуай Ху кивнул, и я видела, как любопытство отца боролось с его гневом. Если отца и можно было чем-то подкупить, так это знаниями.

Я попыталась подтолкнуть его и сказала:

— Что за хуаньхун мао?

Отец выглядел так, словно у него во рту было горько.

— Говорят, у тигров есть особые волоски на кончиках хвостов, и ими они возрождают трупы убитых ими людей.

— Зачем им возрождать трупы? — спросила я.

— Чтобы они сняли одежду, — сказал мой отец, словно объяснял очевидное глупцу. — Тигры не хотят жевать ткань вместе с мясом.

— Писания, которым я следую, запрещают есть мясо, шифу, — сказал тигр-монах. — Они просят меня никому не вредить.

Отец цокнул языком.

— Разве не ты заставил Ли-лин дать обещание, из-за чего она пощадила жизнь моему врагу, Лю Цяню? Разве не из-за тебя убийца, ворующий души, еще жив?

Шуай Ху опустил голову.

— Есть надежда, что человек поймет ошибки своих взглядов и решит идти по пути просветления всех существ.

— Даже твои буддистские писания противоречивы, зверь! Ты говоришь «не вредить», и что твои учения запрещают убивать, да? Порицают агрессию? Но есть Палийский канон, — мой отец звучал, торжествуя, — где твой Будда недвусмысленно приказывает своим последователям убивать демонов луоша.

— Может, когда-то, шифу, — сказал тигр-монах, — указания Будды про демонов луоша могли бы привести меня к агрессии. К счастью, за свои века на земле из луоша я встречал только тех, кому никак не мог навредить.

Я следила за реакциями на лице отца. Он был настороженным, когда произнес аргументы, а теперь потрясенно прищурился, глядя на большого монаха.

— Ты был в Тибете?

— Да, шифу. Я ходил по земле, сделанной из живого тела огромной демоницы луоша Срин-Мо-Ган-Рял-Ду-Нял-Ба, — он произнес имя с тоном и ритмом, не похожим на все языки, что я знала.

— Я ее никогда не видел, — глаз отца блестел. Интерес? Жажда знаний? — Храмы еще на месте?

— Насколько я знаю, шифу, все тринадцать храмов еще стоят, придавливая демоницу. И хотя Будда Шакьямуни в Палийском каноне приказал последователям убить демонов луоша, монстр, чья поверхность — миллион квадратных миль, даже не заметит, если я попытаюсь навредить ей.

— Ты встречал Срин-Мо-Ган-Рял-Ду-Нял-Ба, — поразился мой отец.

— Она не помнит о встрече, шифу, — сказал Шуай Ху, кривя губы. — Я много путешествовал по Азии и миру до нашей встречи тридцать лет назад.

Мы с отцом уставились на тигра.

— Вы встречались до моего рождения? — спросила я, а отец сказал:

— Ты это помнишь?

Шуай Ху улыбнулся, безмятежный и тихий, как статуя Будды.

— Ты остался, — сказал он, — помочь другу.

— Он не был другом, — рявкнул мой отец.

— Прошу, — сказала я, — объясните, что происходит.