Девушка и скрипка. Жизнь на расстроенных струнах

Каким-то образом я перестроила себя, и мне открылся новый путь. Он был долог и тернист, но я уже на него ступила. В моих руках была скрипка, и она была довольно неплохой. Я была еще слаба, но я могла стать сильнее. Впереди были преграды, но я чувствовала, что могу их преодолеть. Я не была уверена, что это будет легко, но знала, что не сдамся и буду продолжать бороться. И я знала, что мои друзья помогут, если я не справлюсь. Ошибки неизбежны, но я знала, как к ним относиться и как исправлять их. Я уже не собиралась отступать и притворяться, что ничего не случилось. Все было стабильно уж слишком долго. И тогда ко мне пришло видение новой концепции: если я запишу все это, если я попытаюсь найти во всем этом общий смысл, собирая целое из обломков, не пытаясь закрыть на это глаза, не пытаясь «забыть и двигаться дальше», как это культивируется в обществе, если я впитаю все это, прочувствую каждой клеточкой все, что произошло и происходило, все это станет частью меня. Тогда я смогу посмотреть на себя и сказать: «Да, вот это действительно скрипачка. Ослабленная, но все же скрипачка». Струны у меня уже были. Оставалось только прикрепить их к чему-нибудь. И тогда я начала писать.

Наступил 2016 год. Прошел год с тех пор, как моя скрипка вернулась и была продана. У меня все еще была другая, та самая, которую я купила с Мэттом в Нью-Йорке. Все это время я смотрела на нее и думала: «Не буду ничего с ней делать, ведь я все равно верну свою старую скрипку». Но теперь я поняла, что этого уже не случится. У нее новый хозяин. Возможно, он не сможет оживить ее так, как я, но она все-таки принадлежит ему и его миру. Он гордится ею. Я видела его фотографии. Он хвастается ею, как будто поймал невиданную рыбу, колени присогнуты, рука отставлена, на лице — улыбка победителя. Он победил! Он не будет называть ее законным именем, «Ким», хотя традиция предписывает называть скрипку в честь владельца. Он назовет ее «Юстоном», грустным именем с грустными ассоциациями. Думает ли он о ней днем и ночью? Похоронят ли его вместе с этой скрипкой, бережно лежащей в его руках? Скорей всего нет. Будет ли он ее оберегать? Вот в этом не сомневаюсь. Он не допустит очередного Pret A Manger.

Играет ли он на ней? Думаю, да. Звучит ли она так, как должна звучать? Ну конечно же нет. Полагаю, что у него нет ни таланта, ни навыков, ни внимания для этого. Я лелеяла мысль, что в один прекрасный день скрипка вернется в мои руки, руки настоящей скрипачки. Ведь она была создана для этого. Но я для нее лишь нечто преходящее, так же как и новый владелец. Моя скрипка будет жить дальше. Возможно, ее время еще впереди. По крайней мере, я на это надеюсь.

Хотя я уже не так уверена в этом, как раньше. Времена меняются, уже изменились. Скрипки, вроде моей, теперь покупают не для игры. В них инвестируют. Они пылятся в сейфах, за огнеупорными дверями и невзламываемыми замками. Иногда их достают, держат руками в белых хлопковых перчатках, благоговейно осматривают и возвращают обратно в безопасную клетку. Они уже не звучат в концертных залах. Они молчат в кромешной тьме. И чем больше их сейчас покупают и прячут, тем меньше их попадает на рынок. И тем выше цена тех, которые на рынке каким-то чудом все-таки оказались.

Кто же их покупает? Точно не скрипачи. Мы больше не можем позволить себе Страдивари, какими бы виртуозами мы ни были. Но ведь мастер создавал их для музыкантов и ради музыки. Хорошая Страдивари может наполнить звуком концертный зал так, как это не способна сделать ни одна другая скрипка. Этим инструментам нет равных по силе. Они были созданы для того, чтобы вдохнуть жизнь в великие произведения, чтобы путешествовать со своим партнером с одного концерта на другой, в поездах и самолетах, чтобы лежать на задних сиденьях автомобилей или в гостиничных постелях. Их создали, чтобы весь мир их услышал! А теперь они лежат бездыханные, лишенные голоса, и никто не видит, как они мерцают во мраке. Такова их участь. И если в кои-то веки на них играют, то это не более чем скольжение по верхам, опошление их таланта. А что же мы, музыканты? Мы тоже живем во мраке.

И все-таки теперь у меня новая скрипка, и с ней придется договариваться, находить взаимопонимание. Все это время между нами не было связи, и неудивительно: когда моя скрипка вернулась, и я не смогла оставить ее у себя, я все время держала эту на расстоянии, не только физически, но и морально. И когда я брала ее в руки, я чувствовала, что между нами есть некая преграда, что скрипка мне не подходит, и все это как-то неправильно.