Девушка из Дубровника

«Все твои прыжки и гримасы — это хорошо, но к реальной жизни отношения не имеют. Не будешь же ты до старости кувыркаться, — убеждала мама. — Занимайся физкультурой для здоровья. А профессия должна быть серьезная».

Разумеется, в пример мне ставили Софью, которая училась в университете, заканчивая третий курс юрфака. Я отмалчивалась, потому что выбор уже сделала. Такой, который никому из моих родных даже в голову не мог прийти.

Глава 24

Когда старший тренер отчитывал меня за стойку на перилах смотровой площадки, он бросил в сердцах: «Если тебе так нравится показывать фокусы, иди в цирк». Тогда я, конечно, об этом сразу забыла, но потом вдруг вспомнила. Когда ребром встал вопрос о том, что делать после девятого класса.

Это была совершенно безумная затея, и я это прекрасно понимала. Особенно учитывая, что сам по себе цирк не любила с детства. Клоуны меня пугали. Дрессированные животные бесили — не сами, конечно, а то, что с ними делали. Всякие там жонглеры просто не нравились. Но вот воздушные гимнасты…

«Глупости, — сказал тренер, с которым я поделилась. — В цирке выступают только цирковые или те, кто закончили цирковое училище. А в цирковое училище принимают только цирковых. Кто родился и вырос на манеже».

Я упрямо возражала, что не только.

«Ну что ж, попробуй», — он пожал плечами, всем своим видом давая понять, что в успех предприятия не верит.

Поступать я поехала в Москву — подальше от родителей и сестрицы. Для них это стало не меньшим шоком, чем само мое решение «стать клоуном», как выразилась Софья. Но и этот громкий скандал я пережила. Во мне снова включился режим «сдохну, но добьюсь».

Среди моего потока поступавших «нецирковых» было всего двое, да и то вторую девочку отсеяли на первом же туре. Я понимала, что шансы минимальны, но делала ставку на свою «флинаминальную пуплес» и серебро на чемпионате Европы. И это сыграло! На первом туре оценивали именно профессиональную пригодность, и меня вообще без вопросов допустили до второго, который представлял собой расширенную медкомиссию. Тут тоже проблем не было. Но вот дальше…

Третий тур был творческим. Рок-н-ролл я станцевала вполне прилично, да еще с акробатикой. Этюд «я — воробей» комиссия оценила как «это больше похоже на ворону». В качестве дополнительного задания попросили представить, что хочу соблазнить председателя комиссии, сухонького дядечку с седой бородой. Мои томные взгляды и вздохи всех изрядно повеселили, но, тем не менее, до собеседования меня допустили. И вот там-то приключился полный коллапс.

Брошюрка для поступающих туманно намекала, что на собеседовании проверяется «общий кругозор абитуриентов». Выяснить, что под этим подразумевается, я не почесалась, самоуверенно полагая, что мой общий кругозор выше среднего уровня и можно особо не беспокоиться. Но когда начали задавать вопросы по истории цирка, об известных цирковых артистах, традициях, о чем я не имела ни малейшего понятия, позорище вышло знатное. Нет, я, конечно, кое-что почитала перед поступлением, но, как оказалось, совершенно не то.

Уже потом я узнала, что моя судьба решилась перевесом в один голос — председателя комиссии, которого я пыталась соблазнить. Он сказал, что на арене мне понадобится не биография Карандаша, а способность очаровать зрителя. И что разбрасываться такими природными данными — это преступление. В списке принятых на бюджет я значилась последней.

Следующие без малого четыре года пролетели как один день. Училась я хорошо, компания в общаге подобралась веселая. В начале третьего курса у меня случился бурный, но короткий роман с молодым преподавателем хореографии — именно он-то и оказался женатым. А потом я влюбилась в однокурсника Сашку Огнева.

В начале учебы все акробаты начинали с партера — тут мне равных на курсе не было. Но я в училище поступала вовсе не для этого — меня словно магнитом тянуло под купол. Однако преподаватели посчитали, что грех не использовать мою гибкость, и для учебных представлений поставили мне номер «девушка-змея». В зеленом трико с блестками я исполняла всякие замысловатые извивания на свисающем с купола канате. Это уже было теплее, но все равно не то. С завистью я смотрела на четверокурсников, летающих на трапеции.

Сашка был москвичом, из известной цирковой династии, как раз из тех самых — воздушных. Практически все мои однокурсники точно знали, где и как будут выступать — кроме меня. И он, разумеется, тоже знал. Уже во время учебы его поставили дублером в номер старших братьев и сестры, выступающих на Цветном бульваре, а в нашей программе у него был сольный номер.

И вот однажды, репетируя свою змею, я посмотрела вниз и увидела его сидящим на барьере. Когда меня опустили вниз, он подошел и спросил без всяких предисловий:

— Не хочешь попробовать со мной?

Сашке удивительно подходила его фамилия — он был огненно-рыжим и словно лучился каким-то внутренним светом. Более позитивного человека я еще не встречала. Поговорив с ним пару минут, любой, даже самый хмурый собеседник невольно начинал улыбаться.

— Хочу, — кивнула я, расплывшись до ушей.