Девушка кормившая чаек (СИ)

— Привет, именинница! — прохладные ладони Ульрике ложатся на мои плечи и она целует воздух возле моей щеки. Запах ее духов — сладковатый и приторный, как запах разлагающейся плоти. — Спасибо за приглашение!

Она выпрямляется, не сводя с меня сияющих глаз. Все взгляды прикованы к нам. Женщины сплотились, пока еще не решив, кого из нас ненавидят больше. Мужчины затаили дыхание: так она красива в полупрозрачных сумерках. Загорелая, белокурая, в светло-голубом мерцающем платье.

— Ты пожалеешь, — говорю я, ей на ухо.

— Еще посмотрим, — отвечает она.

— Можно? — Филипп берет ее за руку и она обращает на него взгляд, от которого должно расплавиться сердце. Он отводит ее в сторонку, ничем не выдав собственных чувств. Ульрике поправляет волосы, вибрируя словно голограмма. Меняет позы, зазывно кусает губы... В его глазах мне чудятся отражения гаремных плясок. А может быть, это просто лампочки в живой изгороди.

Я отворачиваюсь. Еще только не хватало сейчас от ревности сдохнуть.

— Верена, — фрау Мюллер на правах несостоявшейся тещи, подзывает меня к себе. — Кто эта женщина?

Впервые в жизни, на меня смотрят, как на одну из них. Свою. И это разбивает мне сердце. Всю жизнь я пыталась быть принятой, красила волосы, прятала от мира глаза. А теперь когда все это больше не имеет значения, они просто так, без всяких на то усилий, дарят мне свою благосклонность.

— Модель из «Плейбоя», — говорю я, потупив глаза. — Вы только не думайте, что я с такими общаюсь... Она, — я оборачиваюсь по сторонам и чуть наклоняюсь вперед, чтобы женщины тоже склонили головы, — такая шлюха!..

Ульрике уже успела сбегать за шампанским и теперь пробирается с двумя бокалами в руках к Филиппу. Другая бы его порвала на части за то, что он не приехал в Гамбург, а этой хоть ссы в глаза. Улыбнется и скажет, что очень даже ничего. Освежающе. Я набираю побольше воздуха в легкие и продолжаю рассказ.

— ...прямо в первый же день знакомства, представьте?.. — я выдыхаю и прищурив глаза, перевожу взгляд с женщин на Ули. Никогда не была любимицей, но такое чувство, что сегодня здесь кое-что может измениться. — Прямо в машине... Не удивлюсь, если она повторит это с кем-то другим, если Филипп ее пошлет... Она в отчаянии: просто в панике!.. Почти что разорена!

Женщины негодуют, высматривая, где и как проводят время их собственные мужья. Ропот недовольства становится более явственным. Приперлась без приглашения, очаровала всех их мужчин. Ульрике не знает, но несколько башен для ведьм сохранились, а соорудить на площади небольшой костер — плевое дело.

— Можно тебя на минутку? — спрашивает Филипп, останавливая меня, когда я покачиваясь проплываю мимо него. Руки у него в карманах, второй бокал сиротливо стоит на перилах террасы.

— Скоро, — говорю я, чарующе ему улыбаясь. Или, мне кажется, что чарующе?

Возле бара, ухмыляясь, словно порядком выпившая гиена, стоит Антон. В руках стакан с пивом, но я-то знаю, что он почти что не пьет. Алкоголя во всяком случае. Вид у него сейчас, словно он не откажется от глоточка крови.

— Где Свеня?

— Плевать на Свеню, — его взгляд прикован к Ульрике, как кандалы к ногам. Как был прикован к феррари. — Я бы почку отдал за эту женщину...

Я привстаю на цыпочки. Шепчу в красивое тонкое ухо:

— Она сейчас на мели... В полном отчаянии... Если бы ты...

У Антона вспыхивают глаза. Тут же гаснут.

— Она не поверит.

— Попробуй, — говорю я, ударяя его плечом. — Где твой чемпионский дух, дрочер?

Язык слегка заплетается. В голове мерцающий золотой туман, как волшебная пыльца фей. Хочется подпрыгнуть и расставив руки в стороны воспарить над лужайкой, подставив лицо чуть влажному бархату ночи. Хочется петь, смеяться, любить... Разбиться...

— Давай, загадаем желание, когда упадет звезда?

— Ты что, пьяна? — спрашивает он.

— Да, — говорю я кротко. — Очень.

Антон недоверчиво взвесив что-то в уме, успевает подхватить меня за талию, когда я делаю попытку запрокинуть голову назад, чтобы увидеть звезды.

— Тебе когда-нибудь хотелось умереть? — спрашиваю я, лежа на его руке, словно в танго.

Злой холодный блеск в глазах Антона сменяется виноватым. Так быстро и резко, как такси меняет огонек «свободно» на «занято». Он дергает рукой, возвратив меня в исходное положение.

— Ну, эта... — начинает он тоном тупого спортсмена, который использует на людях, чтобы скрыть, что его проходной балл на самом деле один из самых высоких в школе. — Ну, я как бы...

Больше ему в голову ничего не приходит. Я вдыхаю запах парфюма, такой интенсивный, словно Антона пытались утопить в цистерне с туалетной водой. Чуть прислонившись к его плечу головой, говорю чуть слышно:

— Ты был прав: он никогда не возьмет меня в жены.

Антон молчит. Неловко поглаживает меня по руке, бормоча какие-то нелепые оправдания. На его счастье кто-то успел донести его девушке, что ее любовь в опасности и Свеня пробивается через строй гостей с упорством маленького целеустремленного ледокола. Я даже ей завидую в какой-то момент. У меня никогда не хватало храбрости бороться за парня с соперницей.

— Я из-ви-няюсь!