Девушка, которая играла с огнем

Каждое из трех параллельных расследований убийства в Эншеде неспешно продвигалось вперед. Преимущество группы Констебля Бублы состояло в том, что она была частью властной структуры. При поверхностном взгляде казалось, что всё само собой плывет к ним в руки: у них была подозреваемая и орудие убийства с привязкой к подозреваемой. Существовала несомненная связь с первой жертвой убийцы и возможная связь – через Микаэля Блумквиста – с двумя другими жертвами. Практически Бублански оставалось только найти Лисбет Саландер и поместить ее в одну из камер следственной тюрьмы Круноберг.

Расследование Драгана Арманского формально подчинялось полицейскому розыску, но имело и собственные задачи. Намерением Арманского было по возможности защитить интересы Лисбет Саландер – обнаружить истину, желательно со смягчающими обстоятельствами.

Расследование «Миллениума» выглядело самым непростым. Здесь и в помине не было тех ресурсов, которыми располагали полиция и Арманский. Однако, в отличие от полиции, Микаэль Блумквист не ставил своей целью установить надлежащую мотивацию появления Лисбет Саландер в Эншеде и убийства двух его друзей. В какой-то момент в пасхальные выходные он решил для себя, что не верит в теорию полиции. Если Саландер и замешана каким-то образом в убийстве, то совсем не так, как представлялось официальному следствию: оружием воспользовался кто-то другой, или же произошло что-то, чему Лисбет была не силах помешать.

Всю дорогу на такси от Шлюза до полицейского отделения в Кунгсхольме Никлас Эрикссон просидел молча. Он был ошеломлен тем, что наконец-то, причем совершенно неожиданно, оказался включен в настоящее полицейское расследование. Никлас покосился на Сонни Бомана, в который раз читавшего резюме Арманского. И тут он вдруг улыбнулся своей собственной мысли.

Нынешнее задание совершенно неожиданно представляло ему возможность реализовать свою старую задумку, о которой не подозревали ни Арманский, ни Сонни Боман. Внезапно ему выпал шанс обломать рога этой Лисбет Саландер. Он надеялся помочь в ее розыске и поимке и рассчитывал, что ей дадут пожизненный тюремный срок.

В «Милтон секьюрити» ни для кого не было секретом, что Лисбет Саландер не пользуется популярностью. Большинство сотрудников, имевших с ней дело, воспринимали ее как мýку мученическую. Но ни Боман, ни Арманский не подозревали, что Никлас Эрикссон ненавидел ее всей душой.

Судьба несправедливо обошлась с Никласом. Он хорошо выглядел, был в расцвете сил и к тому же весьма неглуп. И все же он был навсегда лишен возможности стать тем, кем всегда мечтал быть, – полицейским. Корнем зла была микроскопическая дырочка в сердечной сумке, которая посвистывала и ослабляла стенку одного из желудочков. В результате операции проблема была устранена, но из-за порока сердца он был раз и навсегда отодвинут в сторону, признан человеком второго сорта.

Когда представилась возможность работать на «Милтон секьюрити», Эрикссон согласился, но без всякого энтузиазма. Он воспринимал «Милтон» как своего рода свалку для неудачников – состарившихся полицейских, не способных оставаться на высоте. Он был одним из тех, кем побрезговали, и даже не по его вине.

Одним из его первых поручений в «Милтоне» стало снабжение оперативного отдела анализом мер по обеспечению безопасности одной всемирно известной пожилой певицы. Она подверглась угрозам со стороны одного не в меру пылкого поклонника, к тому же бежавшего из психиатрической лечебницы. Это поручение Никлас получил во время подготовительного этапа своей работы в «Милтоне». Певица жила одна на вилле в Сёдертёрне, и «Милтон» занимался установкой камер наблюдения, сигнализации и обеспечивал клиентку телохранителями в течение полугода. Однажды поздно ночью пылкий поклонник попытался проникнуть в дом. Телохранитель быстро одолел полезшего. Позднее тот был осужден за незаконные угрозы и вторжение на чужую территорию, а затем и водворен обратно в психбольницу.

В течение двух недель Никлас Эрикссон и несколько других сотрудников «Милтона» появились на вилле в Сёдертёрне. Престарелая певица показалась ему спесивой и чванной старухой, смерившей его презрительным взглядом, когда он попытался продемонстрировать свое обаяние. Радовалась бы лучше, что хоть какой-то пылкий поклонник помнил о ней.

Эрикссон с презрением отмечал, как персонал «Милтона» старался ей угодить, но ни слова хулы не слетело с его языка.