Девушка, которая играла с огнем

Она сжала ладонь в кулак и треснула по почтовой щели, а затем услышала, как Тони Скала завыл от боли. Затем закрыла и внутреннюю дверь, легла в кровать и зажмурилась. «Ну, Лисбет, я тебя придушу, как только доберусь до тебя».

Во второй половине того дня, когда Микаэль ездил в Смодаларё, он посетил еще одного потребителя секс-услуг, которых Даг Свенссон назвал по имени в своей книге. Всего за неделю Блумквист навестил шесть из тридцати семи человек. Последний, кого он видел, судья на пенсии, жил в Тумбе. В свое время он председательствовал на нескольких процессах, касавшихся проституции. Этот отошел от шаблона: ничего не отрицал, не угрожал и не умолял о пощаде. Он без обиняков признал, что да, трахался с восточноевропейскими шлюхами. Нет, раскаяния он не испытывает. Проституция – вполне достопочтенная профессия, и сам он лишь оказал услугу девушкам, став их клиентом.

Когда в десять вечера Микаэль проезжал через Лильехольм, раздался звонок от Малин Эрикссон.

– Привет, – поздоровалась Малин. – Ты видел в Сети утренние завтрашние газеты?

– Нет. А что?

– Домой вернулась подруга Лисбет Саландер.

– Что ты говоришь? Кто?

– Мириам Ву – лесбиянка, что живет в квартире на Лундагатан.

«Ву», – подумал Микаэль. На двери стояло «Саландер – Ву».

– Спасибо. Я нахожусь по дороге домой.

Мириам Ву наконец-то сняла жакет и выключила мобильник. Новость о ней появилась в завтрашних утренних газетах на Сети в половине восьмого вечера. Вскоре ей уже звонили из «Афтонбладет», а через три минуты – из «Экспрессен» с просьбой о комментариях. Телевизионная программа новостей «Актуэльт» упомянула ее, не называя по имени, а к девяти вечера уже не меньше шестнадцати репортеров из различных средств массовой информации попытались хоть что-нибудь из нее вытянуть.

Два раза ей звонили в дверь. Мириам Ву дверь не открыла и погасила все лампы в квартире. Следующему журналисту, собравшемуся приставать к ней с вопросами, она была готова заехать по физиономии. Наконец, включив мобильник, она позвонила приятельнице, жившей неподалеку у Хорнстулли, и попросилась переночевать.

Мириам проскользнула через дверь подъезда на Лундгатан минут за пять до того, как к нему подъехал Микаэль Блумквист и впустую позвонил в квартиру.

Бублански позвонил Соне Мудиг в субботу утром в начале одиннадцатого. Она спала до девяти, потом немного поиграла с детьми, пока муж не взял их на прогулку – купить, как обычно, субботнюю карамель.

– Ты читала сегодняшние газеты?

– Нет еще. Я проснулась с час назад и занималась детьми. А что случилось?

– Кто-то из следственной группы сливает информацию прессе.

– Да это все время случается. Несколько дней назад кто-то разгласил результат судебно-медицинского заключения Саландер.

– Это был прокурор Экстрём.

– Ну да?

– Да, ясно как божий день, даже если он этого никогда не признает. Он старается подогреть интерес к этому делу, потому что ему оно выгодно. Но на этот раз – не он. Какой-то журналист по имени Тони Скала говорил с одним из полицейских, и тот разболтал ему кучу всего о Мириам Ву. В том числе детали, о которых шла речь на допросе вчера. Мы ведь договорились об этом до поры помолчать, а теперь Экстрём весь кипит.

– Вот черт!

– Имя источника журналист не выдает, лишь характеризует его как человека, «занимающего одно из центральных мест в расследовании».

– Вот дерьмо, – выругалась Соня Мудиг.

– В одном месте статьи источник назван местоимением «она».

Соня секунд двадцать молчала, пока смысл сказанного не стал очевиден. В следственной группе она была единственной женщиной.

– Бублански… Я ни слова не сказала ни одному журналисту. За пределами коридора отделения полиции я ни с кем расследование не обсуждала, даже с мужем.

– Я тебе доверяю и ни на секунду не поверю, что информацию сливаешь ты. Но, к сожалению, в это верит прокурор Экстрём. Ханс Фасте в выходные на дежурстве и вовсю подкидывает намеки.

Соня Мудиг почувствовала, что ее покидают силы.

– Что же теперь будет?

– Экстрём требует отстранить тебя от расследования, пока не прояснятся обвинения против тебя.

– Но это же дикость. Как я могу доказать?..

– Тебе ничего не надо доказывать. Это будет делать тот, кому поручено разобраться.

– Я знаю, но… вот черт. А сколько времени займет это разбирательство?

– Разбирательство уже проведено.

– Что?

– Я спросил. Ты ответила, что информацию не разглашала. Значит, мое расследование закончено, и мне только остается написать рапорт. Увидимся в понедельник в девять утра в кабинете Экстрёма и зададим вопросы.

– Спасибо, Бублански!

– Ладно, мелочи.

– Но проблема остается.

– Знаю.

– Если информацию слила не я, значит, это сделал кто-то другой из группы.

– У тебя есть кто-то на подозрении?

– Чисто инстинктивно я бы назвала Фасте… но все же не думаю, что это он.

– Я, пожалуй, с тобой одного мнения. Но Ханс может быть и редкостным мерзавцем, а вчера он как следует разозлился.