Девушка лучшего друга

В чайнике закипает вода, в микроволновке греются захваченные матерью в гипермаркете полуфабрикаты, а я подтягиваю колени к груди и готовлюсь к продолжению воспитательной беседы. Вряд ли она упустит шанс высказать все, что у нее накопилось, когда я уязвлена и разбита настолько, что у меня нет сил ни спорить, ни выдворить ее из квартиры.

Раз, два, три...

– Слава, дочка, ты совсем не следишь за собой. Так нельзя! У тебя на голове воронье гнездо, лак на ногтях облупился, даже ресницы не накрашены.

На самом деле, призванные вывести меня из состояния коматоза слова не так далеки от истины. Вот уже две недели я существую без Тимура, практически не выхожу из дома и совершенно точно не парюсь по поводу укладки или маникюра.

Вопреки здравому смыслу все это время я пыталась дозвониться до Громова, пыталась поговорить с его сестрой, но оказалась везде заблокирована. И этот тотальный беспричинный игнор вытянул из меня море энергии, сломал какую-то пружину внутри, без которой Станислава Аверина не может больше нормально функционировать.

– Ну, и что.

Бормочу глухо и утыкаюсь взглядом в тарелку, куда мама опускает горячие куриные крылышки в соусе терияки с кунжутом. Ароматный запах должен будить во мне аппетит, особенно учитывая тот факт, что я ничего не ела с самого утра, но не будит. И я уныло ковыряюсь в мясе вилкой и отчаянно ругаю Шилова за то, что сдал меня родителям.

Без каких-бы то ни было просьб он зачем-то взвалил на свои плечи мои заботы. Корпит над контрольными, бегает по преподам и сдает задания от моего имени. Решает любые возникающие вопросы с Иваром Сергеевичем в деканате и, скорее всего, очень натурально врет про болезнь, свалившую меня с ног.

А мне…наплевать.

Мне на фиг не нужен этот магистерский диплом, на хрен не сдалось Шиловское участие, и никуда не уперлась его забота. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Разве это так сложно?

– Слава, ты ведешь себя, как маленький капризный ребенок, а не как взрослая девушка. Ты должна вернуться на учебу до конца этой недели.

– Угу. Должна притворяться, что все хорошо. Улыбаться, как будто ничего не случилось. И никому не демонстрировать свою слабость, чтобы ты была довольна. Да, мам?

– Станислава!

Нож с оглушительным звоном ударяется о стол, и мы с матерью как по команде вскакиваем из-за стола. Жжем друг друга злыми взглядами, вкладывая в них максимум ярости и презрения, и ждем, кто проиграет эту негласную дуэль.

– Оставь ключи на тумбочке в коридоре, пожалуйста.

Разбудив в себе кусочек прежней Стаси, я твердо складываю руки на груди, а мама впервые за много лет не находит, что мне ответить, и ошеломленно моргает. Она привыкла, что люди вокруг преклоняются перед ее ужасным характером, боготворят ее деловые качества и терпят придирки по пустякам. Поэтому мой внезапный демарш выбивает почву у нее из-под ног и дезориентирует.

– Пойдем, я тебя провожу.

По моему лицу легко читается, что я искренне надеюсь, что это будет мамин последний визит. А у нее на лбу написано, как сильно она меня порицает и не одобряет мое поведение. И я не знаю, что еще мы можем швырнуть друг другу на прощание, только вот на пороге моей квартиры появляется как всегда сияющая ухоженная Полина Панина и перетягивает все внимание на себя.

– Здравствуйте. Не помешала?

Вести семейные разборки в присутствии постороннего человека ниже достоинства Авериной Виктории Марковны, так что мать коротко кивает и оставляет после себя шлейф приторных горьковато-сладких духов, после которых хочется проветрить коридор, квартиру, жизнь. Открыть нараспашку окна и высунуться наружу, глотая свежий морозный воздух.

– Напротив, ты как нельзя кстати.

Криво усмехнувшись, я затаскиваю Полину внутрь, подталкиваю ей мягкие пушистые тапочки, которые выбирал для меня Громов, и притворяюсь, что не слышу, как в объемистом пакете звякает что-то стеклянное. Топаю на кухню и замираю около стола, подавленно обхватывая себя руками. Впервые ощущаю себя такой ущербной.

Одетая в стильный нежно-сиреневый джемпер и черные кожаные брюки Панина идеальна от самой макушки до кончиков пальцев ног, а я…

– Так, подруга, сопли подотри. Где тут у тебя бокалы?

Усадив меня на стул, Поля начинает хозяйничать в доме, как будто не раз здесь бывала, и прекрасно знает, где взять бокалы, вилки и штопор. Методичными отточенными движениями она нарезает сыр и выкладывает его вместе с мясной нарезкой на тарелку. Ловко расправляется с пробкой и так же легко разливает вино по протертым заранее фужерам.

А у меня першит в горле от того, что моя в прошлом соперница и конкурентка становится единственной, кто понимает, в чем я остро нуждаюсь.

– Пей!

Сейчас она очень напоминает заботливую наседку или старшую сестру, и я не нахожу слов, чтобы выразить, в какой степени я ей признательна. Я лишь молча смакую элитный алкоголь, так же молча наслаждаюсь насыщенным терпким букетом и давлюсь непрошеными слезами.

Со ссоры с Лидкой мне-то и по душам поговорить было не с кем.