Девушка полночи

– Ее нашли мертвой в ванне. Якобы передозировка. А брата сбила насмерть машина. В тот же день. Мартин знал их, в девушку он был влюблен. Он говорил об этом на исповеди, но подробности мне неизвестны. На собраниях в центре он говорил главным образом о том, до чего довели его наркотики, и о своем чувстве вины. Я когда-то тоже любил дунуть, но это все цветочки в сравнении…

Саша сидела как на иголках, чувствуя, что приближается что-то важное. Наконец она нашла нечто, объединяющее все элементы. Это была, как она и предполагала, песня.

– Когда и где это случилось? Это Мартин написал «Девушку с севера»? – Она забрасывала монаха вопросами.

Доминиканец рассмеялся, но ему тоже явно было интересно. Он всеми силами пытался вспомнить как можно больше подробностей.

– Я не знаю, написал ли ее Старонь. Раньше я даже и не думал, что Мартин может иметь что-то общее с этой песней. Конечно, я знал, что он пишет. Но он никогда не хвастался этим, не давал почитать. Всегда был скромным, замкнутым. Можно сказать, отшельником. Лучше вам сходить к самому Староню. Получите информацию из первых рук. Ведь он публично говорит обо всем, через что прошел. Помогает людям. Я искренне им восхищаюсь. Тем более что следствие было закрыто, обвинения сняты. Его даже не допрашивали. Мог ли ксендз Старонь написать такую песню? – задумался Анджей Зелиньский и рассмеялся, как от доброй шутки. Саша оставалась серьезной, и он сдержал эмоции. – Может, и да, но, если бы он признался в авторстве такого хита, его могли бы вышвырнуть с работы. Я припоминаю, что девушку звали Моника и что когда-то Мартин показал мне, где ее нашли. Это был стриптиз-клуб. Кажется, в сто втором номере.

Две жизни – два надгробья, в газетах некрологи,
И кто-то нам накликал нездешнюю беду… —

вспомнила Саша и вскочила с места. – Поехали туда.

– Сейчас? – Доминиканец недоверчиво улыбнулся. – Хотя почему бы и нет? Но я не уверен, что не ввожу вас в заблуждение.

– Наоборот, – заверила его Саша. – Я очень рада, что встретилась с вами.

Когда они выходили, директриса провожала их взглядом. Возможно, она даже слышала их разговор, но это не имело значения. Саша подошла и крепко обняла ее.

– Спасибо. И я прошу вас, журналистам ни слова, оперативные действия полиции – это даже более тайные сведения, чем исповедь.

Гормон поприветствовал ксендза Староня «по-медвежьи», толчком плеча. Кожаная куртка скрипнула, когда бандит обнимал его. Остальные заключенные по очереди подходили и пожимали ему руку.

– Дай пять, святой отец, – сказал толстяк, который только что поднялся с генофлектория[32].

Месса уже закончилась, атмосфера стала более расслабленной. Ксендз Старонь был без сутаны, в джинсах, черном гольфе и кожаной куртке. В этом наряде он отслужил укороченную литургию за здравие собравшихся. Снял столу[33], сложил ее в узорчатый футляр, а последний, в свою очередь, сунул в кожаный рюкзак. Остальные, явно постоянные посетители тюремной часовни, говорили тихим шепотом. Их было не больше двадцати человек, но они посетили все мессы, которые отслужил ксендз Старонь в колонии на Курковой на протяжении последних трех лет.

Часовня была маленькая и давно нуждалась в ремонте. Два небольших окна давали мало света. Вместо стекол в них были витражи, сделанные заключенными. Искусно выполненный алтарь из спичек сделал Яцек Череповский, прозванный Черепом. Двадцать пять лет тому назад он убил и съел собственную мать. Через месяц заканчивался срок его заключения, которое он оттрубил в полном объеме. Он ни разу не выходил на побывку и не старался заменить наказание на условное.

Сейчас он подошел и попытался поцеловать священнику руку. Старонь немедленно вырвал руку.

– С Богом, – погладил преступника по бычьей голове. – Когда выйдешь, приди ко мне. Я приму тебя на работу, ремонтировать наш храм на Стогах. Суперусловий не обещаю, но питание и крышу над головой, пока ты не организуешь свою жизнь, гарантирую.

– Пусть Господь благословит тебя, Старичок.

Заключенный поклонился и, покачиваясь, вышел.

Несколько татуированных мужчин все еще стояли в ряд.

Один из них, самый молодой, склонил голову и закрыл глаза. На веках его были наколоты облака. Ксендз подошел и благословил его.

– Молись, – шепнул. – Иисус сильнее злого духа.

Мужчина упал на колени. Старонь поднял его и обнял, как сына.

– Веди нормальную христианскую жизнь. Исповедь, молитва. Общайся с кем-нибудь, кто в этом понимает, – сказал он на прощание. И подытожил: – Увидимся через неделю. С Богом.