Девушка в бегах

– Я видела ее, – произношу я. – Грейс. Она такая замечательная, такая милая. И сейчас я прямо-таки ненавижу свою мать. Ненавижу ее. И Лору. А больше всего я ненавижу свою бабушку.

Малькольму не хватает информации, чтобы понять, о чем я вообще говорю, но он не пытается забрасывать меня вопросами; вместо этого он проводит рукой по моим волосам, обхватывает ладонями мою голову.

– Ты и правда ее нашел? – спрашиваю я.

– Я выяснил, где она была три дня назад.

Он крепче обнимает меня, словно пытаясь поддержать, готовя к тому, что он сейчас скажет.

– Я не знаю, там ли она сейчас. И она не пыталась спрятаться. Не вела себя как женщина, которая почти двадцать лет скрывалась от полиции. Она как будто хотела, чтобы кто-то ее заметил.

Я прикусываю щеку изнутри, думая о том, на какой риск она идет. Если бы Малькольм до сих пор был с ними, они бы нашли ее намного раньше меня.

– Она уводила их от меня, – уверенно говорю я. – И я уверена, что она еще там. Она дожидалась этого дня. В полночь – мой день рождения. И теперь я точно понимаю, почему она ждала, пока мне исполнится восемнадцать. О чем бы еще Лора ни предупреждала мою мать, главным для нее было держать «бабушку Эббот» как можно дальше от меня. Она собирается сдаться.

На часах в доме было почти девять. Через три часа я буду в безопасности. А мама…

Я мягко высвобождаюсь из объятий Малькольма.

– Идем.

* * *

В прошлый раз, когда мы въезжали на парковку мотеля, я слабо соображала из-за шока и сотрясения. Сейчас все иначе. Сейчас я собрана и внимательна, а страх был моим спутником так долго, что я уже забыла, как можно чувствовать себя иначе. За исключением того, что сейчас я ощущаю волнение и что-то еще – вроде отчаяния.

– Кэйтелин, – Малькольм кладет руку мне на плечо. – Может быть, я зайду первым? Она ведь, наверное, перепугается, если откроет дверь и увидит тебя.

Я чувствую, как под кожу проникает тепло, исходящее от его руки, и с несколько меньшим успехом пытаюсь извлечь утешение из его слов. Он пытается защитить меня от того, что, как он считает, может меня сокрушить. Он совсем не уверен, что я найду маму живой и здоровой, в номере мотеля, до которого он проследил ее – учитывая, сколько прошло времени. Я понимаю, но не могу в это поверить.

– С ней все в порядке, и со мной тоже. Вот увидишь.

Дверь машины захлопывается за мной, и все мое внимание концентрируется на здании мотеля. Это огромное двухэтажное здание в форме буквы «L», с красными дверями и того же цвета крышей. На парковке рядом с нами еще несколько машин, и я непроизвольно обращаю на них внимание – еще одна игра, в которую мы с мамой играли каждый раз, когда отправлялись в ресторан. Она не давала мне взяться за десерт, пока я не смогу правильно описать все машины на стоянке.

Последний раз я видела ее пять дней назад. Всего пять дней. Кажется, что прошло намного больше – целая вечность. Теперь я знаю, что она здесь.

Я и представить не могла, что столько всего случится за последнюю неделю. Думаю, можно сказать, что мамины планы столкнулись с реальностью и все пошло совсем не так, как она рассчитывала, но она в порядке. Меня убивает, что мне приходится постоянно напоминать себе об этом, но я снова и снова возвращаюсь к этой мысли – пока, шаг за шагом, не подхожу к двери номера 7А.

Дождь перестал, на двери висит табличка «Не беспокоить». Сквозняк раскачивает ее туда-сюда, а еще он колышет мои темные волосы, и они заслоняют поле зрения. Я останавливаюсь, чтобы пригладить их, аккуратно заправив за уши, одергиваю свитер, безуспешно пытаясь придать ему более аккуратный вид. Пожалуй, это единственное, что я могу сделать, чтобы улучшить свой облик; этого должно хватить.

Моя рука неподвижно зависает над дверью. В горле застывает комок, и ветер дует мне в глаза как раз под таким углом, что они начинают болеть и слезиться.

И тогда я стучу в дверь.

Воссоединение

Никто не отвечает, так что я стучу снова, колочу по металлической двери с такой силой, что едва не разбиваю руку. Я не перестаю стучать, даже мысли такой не допускаю, что перестану, – пока дверь не исчезает под моей рукой.

Порыв воздуха от распахнувшейся красной двери отбрасывает волосы назад, и я вижу, что передо мной она. Стоит в дверях, глаза у нее широко открыты, а в руке нож.

Я невольно вздрагиваю, закрываюсь руками, но тут…

– Кэйтелин!

Ручка ножа впивается в мою спину, когда мама бросается вперед и обнимает меня – но тут же поспешно отодвигается, оставив руку с ножом у меня на плече. Ее глаза становятся еще шире, если это вообще возможно, и она встряхивает меня.

– Тебе нельзя здесь находиться. Не сейчас. – Она затаскивает меня в номер с той же силой, которую продемонстрировала, когда перебиралась через соседский забор, затем захлопывает за мной дверь. Она открывает рот, затем закрывает его, снова обнимает меня, на этот раз мягче, и произносит, уткнувшись лицом мне в волосы:

– Ты должна быть далеко-далеко отсюда.