Девушка в красном

От монотонной ходьбы и однообразия пейзажа – одни деревья кругом, да кусты, да снова деревья – она погрузилась в какое-то забытьё, ни о чём не думая и просто машинально переставляя ноги.

И вдруг впереди что-то шевельнулось – крупнее белки, но не настолько, чтобы опасаться (по нынешним временам любой взрослый человек может представлять опасность).

Она зажмурилась и заморгала, порываясь протереть глаза – вроде показалось, да нет, точно не показалось, – как с тропинки в кусты шмыгнула пара чумазых ребятишек с причудливо вплетенными в волосы листьями.

Сомнения вызывало лишь то, что они промелькнули так бесшумно. Настолько тихих американских детей она ещё не встречала, обычно они носились как угорелые, скакали, падали, надрывались от крика, хохота, рёва, в общем, стояли на ушах. А эти двое скрылись в подлеске почти без звука, что твой бурундук, только листва слегка зашуршала.

Тропинка, где она брела, по обе стороны так заросла кустарником, что ветви переплетались сплошной вечнозеленой стеной. Туда и юркнули дети. Она никогда не видела таких густых зарослей – в городах живые изгороди вокруг цветников нещадно стригли. А здесь они вымахали на три четверти роста Краш (впрочем, надо признать, невысокого) – просто идеальное укрытие, особенно для пары одиноких ребятишек посреди леса.

Краш замедлила шаг, потому что малыши прошмыгнули где-то невдалеке, но где они скрылись, она не приметила. Полагаться на слух не приходилось, похоже, они приучились держаться тише воды ниже травы (полезный навык, когда можно наткнуться на военных или просто недобрых взрослых), так что оставалось лишь разглядывать землю по правой стороне тропинки, не попадутся ли отпечатки маленьких ног.

И всё-таки она чуть не прошла мимо (да уж, следопыт из тебя никудышный), просто чудом заметила легкие следы чиркнувших по земле коленок, а перед ними едва различимые отпечатки рук.

Может, они не такие уж малыши, как показалось на первый взгляд. Уж больно шустро ползают на четвереньках, вот она и приняла их за дошколят.

Она осторожно встала на правое колено и оперлась на левую ногу, как футболисты на совещании перед началом периода. С надетым протезом наклониться до самой земли было трудно, но ей удалось разглядеть под ветвями утоптанную борозду.

Она было собралась распластаться ничком, чтобы заглянуть вглубь, но подумала, что если ребятишки бросятся наутек из своего укрытия, то так и затоптать могут. Поэтому просто осторожно раздвинула ветви, надеясь их не спугнуть.

– Не бойтесь! – сказала она.

Под естественным навесом из ветвей оказалась просторная брешь, похожая на пещеру, в дальнем конце которой, футах в пяти от входа, съёжились двое ребятишек. У них под ногами птичьим гнездом валялся комок замызганных одеял, а рядом расстегнутый рюкзачок, похоже, бывший школьный ранец, в котором поверх грязного тряпья виднелись батончики с мюсли.

Определить возраст ребятишек было нелегко, особенно по чумазым мордашкам и не имея представления о росте, – на первый взгляд лет восемь-одиннадцать, а насчет пола она и гадать не стала – оба одинаково заросшие, всклокоченные, как будто с самого начала кризиса в глаза не видали ни воды, ни расчески.

Они забились в угол, обхватив друг друга исхудавшими ручонками – ни курток, ни шапок, в одних тонких футболках, наверное, мерзли даже под одеялами. Интересно, давно ли прячутся в лесу, и удавалось ли им чем-то поживиться кроме этих батончиков.

– Не бойтесь, не обижу… – начала она, и сама поморщилась от собственной глупости. Любой злодей с недобрыми намерениями первым делом скажет что-то в этом роде.

Судя по тому, что загадочные детишки попытались отодвинуться от нее подальше, они были того же мнения.

– Простите, глупость сказала. Давайте попробуем сначала. Меня зовут Краш. Какая приятная встреча в этой глуши – улыбнулась она, надеясь, что они не воспримут ее дурацкую шутку как угрозу.

– Краш? – переспросил один из них, пропустив шутку мимо ушей. – Как это? Таких имён не бывает.

Другой шикнул на него (или на нее).

– Не говори с ней! – сквозь сжатые губы прошипел другой.

– Прозвище такое. А настоящее имя просто жуть, даже вникать не стоит.

– Вникать? – переспросил первый. Похоже, общительный попался.

– Тихо ты! – снова шикнул второй, стараясь не повышать голос, чтобы она не расслышала. К сожалению, в этой глуши стояла такая тишина, что малейший шорох раздавался раскатом грома. – Мы же зарекались с чужими разговаривать, помнишь?

– «Вникать» значит что-то обдумывать, размышлять, – пояснила Краш, якобы, не расслышав последнего замечания.

– У этого слова два значения? Знаю такие, нам в школе про них на уроке словесности рассказывали.

– Райли! – оборвал его второй ребенок, видимо, сытый по горло его бесконечной болтовней.

Ну что ж, пока определить, мальчик это или девочка, не удалось. Райли подходит и тем и другим.

– Прикольное имя, – похвалила Краш. – Гораздо круче моего.