Девушка, змей, шип

– Вы ведь одна из самых грозных и могущественных дивов, которую люди боятся пуще прочих. Как Шахмару удалось добиться такой преданности от дивов, что даже вы выполняете его указания и относитесь как к шаху?

Насу задумалась, прежде чем ответить.

– Если ты была в дахме, то понимаешь, каковы падальщики вроде стервятников и шакалов по натуре. Зачем самому охотиться за добычей, если это может сделать кто-то другой, а тебе останется лишь насладиться остатками? Шахмар может быть полезен. Он думает, что без него у дивов не было бы цели, но он неправ. Однако он понимает человеческую натуру и способен использовать человеческие слабости.

После этих слов Насу пристально посмотрела на Сорэйю, и та стыдливо залилась краской.

– Нам остается всего лишь следовать за ним через двери, которые он выламывает вместо нас. И если в обмен на это он хочет, чтобы мы кланялись ему, то это незначительная цена. Мы часто шутим над тем, что он верит во все эти человеческие формальности.

Сорэйя зачарованно слушала, наконец поняв секрет, которым дивы пытались поделиться с ней после званого ужина, кивая и улыбаясь ей при встрече. Шахмар думал, что правит дивами, считал их инструментами в достижении собственных замыслов и цели. На самом же деле дивы использовали его.

– А вот тобой дивы очень интересуются, – продолжила Насу, вновь привлекая внимание Сорэйи.

– Потому что я предала свой народ? – с трудом выговорила Сорэйя.

– Я была на званом ужине, – возразила Насу, покачав головой. – Я видела, как ты вошла в толпу дивов и позволила отрывать кусочки себя. Даже те, кого там не было, уже прослышали о случившемся. Это было… восхитительно. Той ночью ты отдалась нам.

Насу сделала шаг навстречу Сорэйе и поднесла руку к основанию ее шеи.

– В тебе нарастает нечто… тревожное, нечто неугомонное. Нам всем крайне любопытно посмотреть, чем же оно обернется, когда наконец-то вырвется наружу.

Сорэйя опустила глаза на руку Насу, которую она держала рядом с ней. Ей приходилось бороться с собой, чтобы не отпрянуть. Однако дивы хотели, чтобы человек полностью отдавался им. Сорэйя ощущала это не только во время званого ужина, но и в лесу с пэри́к. Еще один секрет, который был недоступен Азэду. Дивами нельзя было править. Им были доступны лишь две концепции: покорение и разрушение. Сорэйя спросила себя, по какому из этих двух путей в итоге пройдет Азэд. Тут в голове у нее родилась мысль, и она вскинула голову, посмотрев в глаза Насу. Раз теперь дивы испытывали большую симпатию к ней, нежели к нему, возможно, она сможет использовать это в своих интересах?

– Согласятся ли дивы помочь мне? Согласятся ли пойти против него? – спросила она взволнованно.

Стоило этим словам слететь с ее губ, как она тут же пожалела о них. Что, если Насу расскажет Азэду, что Сорэйя строит против него козни? Его последняя угроза все еще отчетливо звучала у нее в голове.

Однако Насу не была шокирована или ошеломлена ее вопросом. Она лишь покачала головой, нахмурив брови в замешательстве и опустив руку.

– Он все еще полезен для нас. С чего бы нам идти против него? С чего тебе идти против него? Он ведь хочет, чтобы ты правила вместе с ним. Разве не так? Разве не за этим мы везем тебя во дворец?

– Если я откажу ему, он убьет моих родных.

– Тогда не отказывай. В качестве его супруги ты сможешь куда лучше защищать дорогих тебе людей. Мне выбор представляется очевидным. Ты можешь быть узницей, которой остается лишь наблюдать за тем, как он творит, что ему вздумается. А можешь стоять с ним, имея власть влиять на принимаемые им решения. Возможно, он и тебе мог бы оказаться полезным.

Сорэйя ничего не ответила. Этот совет охладил ее пыл: в нем была доля правды. К тому же она понимала, что у нее может не быть другого выбора. В этот момент второй див вернулся с лошадьми, и Сорэйя забралась обратно в паланкин, держа в руках корзинку с нетронутыми хлебом и мясом, врученными ей Насу.

Больше они уже не останавливались до самого Гольваара.

Сорэйя задернула занавески, спасаясь от солнца. Но когда жар дня спал, она отодвинула одну из них и увидела приближающуюся городскую стену. За ней по центру возвышалась громада Гольваара.

Сорэйя не знала, что испытывает, вернувшись в Гольваар. Однако, увидев город, она вспомнила крики, и внутри у нее все так и скрутило от чувства вины. «Я все исправлю», – пообещала она кричащим от ужаса в голове голосам. Однако она по-прежнему не представляла, как этого добиться. А чем больше проходило времени, тем громче голос Насу звучал в ее голове.

Она оставила занавеску открытой, желая посмотреть, какие изменения произошли в городе с приходом Азэда к власти. Сорэйя надеялась, что разрушения были не слишком серьезными. Однако по мере продвижения по городу ощущение вины лишь усилилось.