Девушки

Среди девушек поднялся переполох. Многие из них, накинув одеяла на голые плечи, выпрыгнули в окно и босиком перебежали по улице в соседний барак. Оля и Даша проснулись, когда гуляки сломали запор, ввалились с криком, бранью, с визгом гармони в барак и уже толпились у их коек. Аржанов заметил вскочившую с постели Ольгу, бросился на нее.

— Хороша, милашка! — воскликнул он и схватил ее за плечо, намереваясь обнять и поцеловать.

Звонкая оплеуха раздалась по бараку. Аржанов, лязгнув зубами и отлетев в сторону, ударился головой о железную койку и застонал. Волдырин поймал Дашу, но она так толкнула его, что он сел на пол, как мешок. Даша выпрыгнула в окно. За него Ольга.

Сенька помог Аржанову подняться.

— Поцеловала милашка? — мрачно спросил гармонист.

— О койку голову разбил… Кровь так и хлещет, липкая. Ну, девчонка! Сволочь, подожди! — пригрозил Аржанов.

— Федька, кто это тебя так? — держась за койку, спросил Волдырин. — Меня саданула в живот, как поленом… даже стошнило… а кто — не видел, темно.

— Мы не к техникам попали, — сказал Зацепин.

— Как не к техникам? — удивился Волдырин. — Мы шли к ним, к Соньке и…

— А попали в барак к Ольге Тарутиной, — пояснил Зацепин. — Хотя и темно, но я узнал ее. Ну, хватила она Федьку!

— Вот так штука! — опускаясь на койку, прохрипел Волдырин и безобразно выругался. — Скверная история!

— Спасибо за сладкое, — скрипя зубами от боли, сказал глухо Аржанов, — угостил!

Гуляки, стараясь не шуметь, выбрались из барака и, спотыкаясь, вернулись к Саврасову.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Петр Глебович вышел на поле только после обеда.

Дождика не было, редкие облака скользили по ярко-синему небу. Солнце ласково грело. На канавах кусты березняка и осинника зазеленели — распускались почки. Увидав Соню, Волдырин направился к ней. Белый платок сполз с головы и лежал на плечах, как большой воротничок. Пряди черных волос развевались. Не обращая на них внимания, Соня деловито отмеряла циркулем засыпки бровок для торфяниц. Ноги почти до колен уходили в болотную грязь. Петр Глебович, любуясь на стройную девушку, шагнул и остановился позади нее. «Как хороша!» Девушка не заметила, как подошел начальник поля. Волдырин положил руку Соне на плечо и хотел приласкать. Девушка в испуге отпрянула. Улыбаясь, он двинулся к ней. Соня вскинула огромные черные глаза на начальника поля, побледнела. Потом опомнилась, пришла в себя, замахнулась циркулем.

— Отойди! — крикнула она. — Не отойдешь — циркуль на твоей голове сломаю! Что пристаешь, пес?

— Ой-ой! Хе-хе! — пятясь от Сони, озираясь по сторонам, хихикнул Волдырин. — Что говоришь, а? Подумала ли ты, девка, о том, с кем так говоришь? Подумай, пока не поздно, а то жалеть будешь. Так, так! Я тебе легкую работу, а ты циркулем? Спасибо! Это, значит, ты вместо благодарности? Ничего себе, хе-хе!

Соня отвернулась от него и стала работать.

— Нет, ты постой, постой, погоди, красавица! — закричал в ярости Волдырин. — Неужели ты думаешь, что между нами так-таки все уж и кончилось? Нет, голубушка, ты не знаешь еще Волдырина. Я здесь хозяин. Поняла?

Соня молча продолжала работать. Ее молчание окончательно вывело из себя Волдырина. Он побагровел, заорал, поднял кулак:

— Постой, говорю! Мне не нужна твоя работа! Можешь отправляться на поселок, ко всем чертям! Скажи Нилу Ивановичу, что ты мне не нужна здесь!

— Ну и пойду, — возмущенно отрезала Соня, и лицо ее покрылось красными пятнами, а черные глаза наполнились слезами.

Не оборачиваясь к начальнику поля, она швырнула циркуль в сторону и зашагала к поселку.

— Ишь злюка какая, непокорная! — цыкнул вдогонку ей Волдырин. — Ничего, миленькая, смиришься! Не таких, почище тебя учеными делали.

Соня, не оглядываясь, удалялась. Петр Глебович злобно глядел на нее. Решил, что это она сгоряча, одумается и вернется. Но Соня не вернулась. Волдырин выругался и медленно зашагал по картам. Незаметно для себя он очутился на соседнем поле, где работали бригады канавщиц — Ольги, Даши и Кати. Сдерживая злобу, Волдырин поздоровался:

— Здорово, девчата! Как работается?

Девушки промолчали.

— Медленно работаете, — сказал Волдырин и зевнул.

Девушки возбужденно заговорили:

— А разве не видишь как? Топоров не хватает, лопатами и руками кусты ломаем.

— Черпаков совсем нет. Разве это дело? А вы сидите там, в конторе, и зеваете!

— Что ж, девушки, поделаешь — война! — сказал Волдырин.

— Без вас знаем, что война, — возразила Даша и взглянула на молчавшую Ольгу. — Хорошие начальники все достают для своих торфяниц, а вот такие, как вы…

— Терпение, терпение! — пробормотал Волдырин.

— Терпение? — рассмеялась сердито Катя. — Сам-то ты не больно терпелив!

— А что? Что такое? — насторожился Волдырин.

— Да ничего, — уклончиво ответила Катя. — Хотела сказать, да раздумала.

— Нет, скажите, скажите!

— Да и то скажем! Вот зачем девушек нынче, ночью напугал со своей компанией? Зачем из барака выгнал раздетых да босиком на улицу? — Катя оперлась на лопату и передразнила Волдырина: — «Терпение!»

— Они сами убежали, — надвигая картуз на глаза, смущенно проговорил Петр Глебович.