Девушки

— Не честь критикуем твою, а работу на твоем поле, — не повышая голоса, спокойно ответил Долгунов. — Впрочем, и честью твоей придется, быть может, заняться.

— Заняться? — Волдырин снял шапку, вытер лысину и опять нахлобучил ее. — Что же, займитесь!

— Не прыгай! Слушай! Инструментом не обеспечил полностью торфяниц, а норму спрашиваешь с них? Топоры у канавщиц тупые, такими топорами не кусты рубить, а тесто месить! Лопаты не точены. Ручки их никуда не годны — девушки за полчаса набивают мозоли на руках. Канавщиц не обеспечил хорошими бахилами и калошами…

— А где я их возьму?

— Ну, уж мне тебя не учить, где доставать! На болоте ты не новичок. Не дал Нил Иванович, так в управление сходи. Там отказали — в трест… Погляди, как другие начальники полей достают. У них торфяницы так не бедствуют инструментом, как у тебя. Почему? Потому, что бытом торфяниц ты совсем не интересуешься, в бараки не заглядываешь, не знаешь, как они живут…

— Не хожу! — фыркнул Волдырин. — Это уж слишком!

— Ходишь, — неохотно, с грустью сказал Долгунов, — и интересуешься, но только не тем, чем тебе, начальник поля, следовало бы… Об этом Нил Иванович еще будет говорить с тобой.

— Ну и поговорим! Ну и поговорим! — выкрикнул Волдырин и, поправив шапку, переступил с ноги на ногу.

— Емельян Матвеевич прав, — вмешался в разговор Нил Иванович. — Ты, Петр Глебович, малость запустил дела, запустил. Надо перестроиться, да поскорее. Дело, конечно, поправимо, — протянул он примирительно. — Вечерком зайди ко мне, потолкуем. — И он, глянув в лицо парторгу, пообещал: — Я уж посмотрю, Емельян Матвеевич, прослежу за перестройкой работ на его поле.

— Хорошо, что займетесь, Нил Иванович! Очень хорошо! — громко проговорил Долгунов и зашагал к разливальщицам.

Лузанов и Нил Иванович медленно пошли на другую сторону карты. Волдырин остался на месте. Когда парторг отошел далеко, Волдырин мотнул головой в его Сторону.

— Хе-хе, указчик нашелся!

Аржанов, проходя мимо Сони, сказал:

— Влетело!

Соня ничего не ответила, подумала обрадованно: «Оказывается, есть управа и на Волдырина».

Руководители участка поговорили с разливальщицами и отошли к бровке, оживленно перекидываясь словами. Свиридов со своей бригадой уже перекатил трубы до следующей бровки и принимал гидромассу. Она плавным искрящимся суслом заливала карту. Соня проворно шла вдоль бровки и засыпала лопатой прорывы гидромассы, сбегавшей коричневыми змейками в канаву.

— Сюда, девушка! Сюда! — позвал Лузанов и взглядом показал Соне на прорыв в бровке, в нескольких шагах от него.

Соня быстро подбежала и начала засыпать.

— Да, бровки никуда не годятся, — посматривая на ловкие движения девушки, сказал Лузанов и погладил усы. — Не один раз я говорил о них Волдырину — и все зря, как воду лить в решето…

— Ты уж слишком, Емельян Матвеевич, напал на Волдырина, — заметил Нил Иванович.

— Я не нападаю на Барсукова, — сказал Долгунов. — У того карты не дренированы, как у Волдырина, но они значительно суше. Барсуков недавно залил гидромассой поле, а формовку уже начал. И это только потому, что Барсуков радеет о деле и о торфяницах заботится, как должно. Девушки у него спаяны в сильный коллектив и перевыполняют планы.

Нил Иванович мягко возразил:

— Волдырин все же работник, знающий дело.

Долгунов вспылил:

— Гнать такого прохвоста надо из начальников поля!

— Разбросаешься, Емельян Матвеевич, разбросаешься! Партийная организация должна воспитывать, — возразил все так же мягко Нил Иванович. — Выгнать нетрудно, согласись с этим.

— Не разбросаюсь, не беспокойся, Нил Иванович. Знаю, кого и когда надо воспитывать. Я не крыловский повар, чтобы мораль читать твоему Волдырину.

— Он такой же мой, как и твой.

— Ну, это положим! Ты свою спину подставляешь за него, а не я. А он куролесит, что ему в башку влезет, за твоей спиной.

Нил Иванович добродушно улыбнулся и ничего не возразил парторгу, Соня, засыпав прорыв, вытаскивала мусор из канавы и невольно услышала серьезный разговор о Волдырине между начальниками участка.

— Уж вы как хотите, так и решайте о Волдырине, — разглаживая усы, сказал Лузанов, — но я обязан предупредить вас, что в этом сезоне сушку он успешно не выполнит, подведет.

— Пьяницу надо снять, — решительно сказал Долгунов.

— Какой Волдырин пьяница! — теряя спокойствие, воскликнул Нил Иванович. — Да на торфу кто у нас не пьет! Что ты, Емельян Матвеевич, не знаешь, что за работа на болоте?

— Знаю, что пьют, но в меру и дела не забывают. Для согрева пьют, когда промокнут до костей. А этот, Волдырин, с жиру бесится.

Нил Иванович нахмурился и ничего не возразил парторгу.