Девушки из хижины

Почесывая грудь натруженной загорелой рукой, он шагает к моему автомобилю, и я опускаю стекло. Не считаю нужным выходить из машины. У меня нет желания превращать это во что-то большее, нежели быстрый и безболезненный для него визит. Замкнутый и склонный к отшельничеству, Дэвис никогда не любил компаний. Единственный раз я приезжала к нему без предупреждения в начале наших отношений с Брантом. Привезла каких-то объедков, надеясь наладить отношения с последним членом семьи, который, похоже, что-то значил для моего парня. Никогда не забуду, как он настороженно замер в дверях, перегородив дорогу и глядя на меня с презрительным недоверием, словно на злую мачеху Золушки, предлагающую ему отравленное яблоко. Позже я рассказала про это Бранту, и он просил не принимать случившееся близко к сердцу, потому что его брат не любит непрошенных гостей, как и большинство людей, если уж на то пошло.

Сегодня я прибыла без приглашения, но чек на тысячу долларов на предъявителя, лежащий на пассажирском сиденье, должен возместить Дэвису причиненные неудобства.

– Николетта? – Он стаскивает с лысеющей головы пыльную бейсболку и предплечьем вытирает хмурый лоб.

– У тебя есть минутка? – спрашиваю я.

Дэвис усмехается.

– А у меня есть выбор?

Взяв чек, протягиваю его через окно. Он хватает бумажку из моих пальцев и рассматривает.

– Что за чертовщина? – Он хихикает. – Брант знает, что ты здесь?

– Нет. – Выпрямляюсь в кресле, откашливаюсь. – И хочу, чтобы так и было.

Серые глаза Дэвиса бегают по чеку, потом останавливаются на мне. Он фыркает сквозь поджатые губы, складывает чек и засовывает в левый нагрудный карман синей шерстяной рубашки.

– Ох, только не говори… проблемы в раю? – спрашивает он беззаботно, но с легким интересом.

– Мне нужно знать кое-что, что знаешь ты, – перехожу я к делу.

Дэвис скалит прокуренные зубы.

– У тебя стальные нервы, Николетта. Приехала сюда на дорогой машине и думаешь, что помашешь чеком у меня перед носом и я захрюкаю, как поросенок.

Сердце мое сжимается. На секунду перевожу взгляд на баранку. Он не выведет меня из себя, хотя говорит правду, и мне это сильно не нравится.

– Брант в последнее время сам не свой, – говорю я. – Мне просто хотелось спросить, не знаешь ли ты хоть что-нибудь… Я понимаю, что прошу слишком многого, но и ты должен понять – твой брат… он – моя жизнь.

– Как мило, – хмыкает Дэвис, потом чешет кончик носа указательным пальцем. Ноготь покрыт въевшейся грязью. – Слушай, не знаю, с чего ты взяла, будто я что-то знаю про отношения моего брата. Он мне за несколько месяцев и слова не сказал. С тех пор, как выгнал меня из вашего скромного дома, куда пригласил на ужин.

Ясно, что Дэвис до сих пор зол из-за того вечера. И он явно не чувствует никакой вины за свое поведение. Типично для него.

– Если ты спрашиваешь, не изменяет ли он тебе, то я про это не знаю, – продолжает он. Я почему-то не чувствую облегчения после этого откровения, вопреки надеждам. – А если интересуешься моим мнением, способен ли он изменить… Не знаю, Ник. По-моему, жизнь с тобой отнюдь не прогулка в парке.

Сжимаю баранку.

– И как это понимать?

Подавляю желание заорать, крикнуть, что он ничего не знает о нашем браке. Он представления не имеет о любви и верности, человеческой порядочности.

– Не знаю, просто мне кажется, что он постоянно раболепствует перед тобой, – продолжает Дэвис. – Из кожи вон лезет, только бы у тебя было все, что нужно, заботится, чтобы не повторились эти твои «эпизоды».

Он поднимает руку со скрюченными пальцами, закавычивает последнее слово.

С меня хватит.

Дэвис либо лжет и покрывает своего брата, либо знает столько же, сколько и я. То есть пребывает в полном неведении. Во всяком случае, он не кладезь информации, как я надеялась.

– Пошел ты, Дэвис. – Запускаю двигатель и смотрю в зеркало заднего вида, хотя в последнем нет необходимости. К Дэвису не ездят гости, у него нет друзей. Он словно остров, остров мусора, дрейфующий по Атлантическому океану. Он никому не нужен. Никто не знает, что с ним делать.

– Я обналичиваю чек. – Дэвис похлопывает по карману, пока я включаю заднюю скорость.

Это справедливо.

Это плата за то, что я пыталась заключить сделку с дьяволом.

Вернувшись на пыльную дорогу, переключаю скорость и еду домой. Банковский счет полегчал, но голова осталась тяжелой.

– Привет, Никки, детка, – напевно произносит в трубку телефона моя лучшая подруга. Звонит она чуть позже, уже днем. – Просто проверяю, как ты там.

Закрываю глаза. Рада слышать ее голос, но проверять меня не нужно. Я не ребенок, оставшийся дома, пока родители летают по разным экзотическим местам.

– Я в порядке.

– Так странно, что ты не здесь, – говорит она. – У меня было столько планов на Новый год.

– Знаю. Извини. Я бы и сама хотела быть там, серьезно.

– Так в чем дело? – Вопрос серьезный, но она смеется в нос. – Не понимаю, почему тебе захотелось провести зиму в этой промороженной, словно тундра, дыре? Без обид. Я же знаю, как ты ненавидишь тамошние зимы.

– Вижу, ты уже поговорила с Брантом.

Она замолкает.

– Скорее, он со мной поговорил.

– Брант тебе звонил?