Девушки с палаткой

Никто не отзывался, кроме порыва ветра, чей свист доносился со всех сторон, где находились хоть мало-мальски свободные коридоры для его сегодняшней пляски – сегодня никто не мог его пересвистеть. Трава была мокрой, видимо лил дождь, да и похолодало по-осеннему – промокшая порванная курточка совсем не грела. Сразу сложно было понять – мрачно от того, что небо заволокло, или сгустились сумерки, как выяснилось позже – и то и другое.

Марусей даже не пахло, да и всё живое попряталось по норам, по дуплам… Куда ни глянь – везде однообразная растительность без людей, без зверья, а самым мучительным было то, что Татьяна должна была сделать выбор: в какую сторону из всей этой одинаково расположенной растительности направиться.

Имей она способность к ориентировке, то самым лучшим для неё было бы вернуться к палатке, а где палатка, там и аптечка, там и еда, и есть возможность выйти на Илью – единственную надежду на возвращение.

Но выбор она сделала неудачный – травмированная и напуганная она побрела в самую чащу, в лес лесов, в массив массивов. Сколько бы она не взывала о помощи, никто ей не отвечал. Она бы обрадовалась ведьме – пускай уводит её отсюда куда-угодно, тёпленькую, лишь бы покинуть это место… Появилась бы река, она бы зашла в неё и поплыла – не сама, лишённая сил, так… просто – на спине. По реке маршрут всегда короче и прямее, чем бродить кругами среди нескончаемых деревьев.

Добравшись до лога, она провалилась – девичье тело покатилось вниз, набивая шишки на уже набитых местах, по сырости и колючести, перелетая через коряги, вываливаясь в скользкой глине… Привиделось лицо отчима, хихикающего над её бедами… Смотри, что вы натворили, злорадствовал он, никто вам не виноват! Вы – овцы безмозглые… Так вам и надо!

Не виноват, конечно, думала она, задержав взгляд на маленьком фрагменте блеклого неба, валяясь в самой низине лога, в бездне, поглотившей её, вцепившейся в неё клешнями. Этот лес признал её своей собственностью, никуда он её теперь не отпустит…

Всё тело болело, особенно то место, где она заподозрила у себя перелом и не было сил кричать. Солнце садилось. После того, как скрылись его последние лучи, у Маркус в обзоре остался один клочок с мерцанием звёзд, и тот напоминал вид из колодца. Она попыталась пошевелиться – больно, но возможно. Ноги месили глиняный каток, разъезжались, с большим трудом ей удалось выбраться из лога. А затем снова лес – ненавистный и обманчивый.

Если мне удастся найти людей, думала она, если я выберусь отсюда, никогда больше не пойду не только в походы, а просто к лесной опушке даже близко не подойду, вообще ни в какой лес не сунусь… В городской парк не поеду кататься на велике.

Скитание в ночи среди деревьев казалось бессмысленным и всё же прибавляло шанс, что рано или поздно выбранное одно и то же направление куда-нибудь да выведет. Ей почудилось – пахнуло речными водорослями, она остановилась, принюхалась – запах водорослей стоял повсюду, ими пропах весь воздух. Река могла протекать где угодно – на триста шестьдесят градусов. Двинулась дальше, упала. Нащупала в темноте валежник, соорудила себе костыль, снова побрела.

К рассвету попыталась понять: какое расстояние преодолела, а может почти никакого, решив прикорнуть на опавшей хвое с часок, а проспала при этом всю ночь – она совершенно потерялась во времени. В отсутствии дождя стало распогоживаться. Выйдя на поляну, Маркус начала шевелить мозгами: откуда восходит солнце и в каком направлении, согласно ему, они съехали с трассы. Был взят новый курс.

Через несколько часов скитаний она уловила звуки дорожного движения, сначала не поверила, прислушалась вновь. На этот звук она плелась, словно завороженная, трепетала от приближения к гулу, желала здоровья владельцам одного неисправного, скорее устаревшего автомобиля, ревущего с громким набором звуков, давшим ясно понять, где он сейчас проносится. Наконец, в просветах между деревьев замелькали глянцевые, до чего желанные, объекты цивилизации – Татьяна ринулась к ним, потеряв костыль, растянулась на животе, воя от боли… С вытянутой вверх рукой, она двигалась в том направлении ползком, губы её издавали едва слышный призыв о помощи.

Солнечные лучи слепили глаза, когда она стала взбираться на дорожную насыпь, лес сзади ожил: птицы кричали на все голоса, деревья завлекали шелестом листвы, словно звенели монистами. Сознание её покидало – сквозь поволоку мелькали лица, пахло горячей резиной, клубившейся пылью, плавленым асфальтом и ароматом духов, когда её коснулась рука незнакомой женщины.

Лес исчез – больше она туда не вернётся. Беспокоила только сестра, но люди её успокаивали, что сестру непременно отыщут.