Девушки сирени

Она меня боится?

– Халина Кузмерик, – повторила я. – Медсестра. Работала с тобой в лазарете.

– В лазарете было три смены медсестер из числа заключенных. Вы рассчитываете, что я кого-то из них запомнила? – Герта улыбнулась.

– Блондинка, свободно говорила по-немецки. Художница.

– Я была бы рада вам помочь, но у меня не очень хорошая память. Простите, но я не в состоянии запоминать всех медсестер, которые умеют рисовать портреты.

За окном ветер разогнал облака, и солнечный свет залил стол Герты. Время замедлилось.

– Я не говорила, что она рисовала портреты.

– Вынуждена попросить вас уйти. У меня действительно еще много дел и…

Я встала:

– Что стало с моей матерью?

– Если у вас хватает здравого смысла, вы вернетесь в Польшу.

Я шагнула к столу:

– Да, тебя выпустили, но есть те, кто считает, что ты не понесла заслуженного наказания. И поверь, таких людей много.

– Я отсидела свое.

Герта надела колпачок на свою ручку и бросила ее на стол. Кольцо у нее на пальце поймало солнечный луч и засверкало всеми цветами радуги.

– Какое красивое кольцо, – произнесла я.

– Это моей бабушки.

– Ты больная. Садистка.

Герта посмотрела в окно.

– Я не понимаю, о чем вы.

– Кpaйняя, coзнaтeльнaя и цeлeнaпpaвлeннaя жecтoкocть, цeлью кoтopoй являeтcя нe дocтижeниe кaкиx-либo peзультaтoв…

– Это кольцо было в нашей семье с…

– Хватит.

Герта извлекла из полки стола кожаный бумажник:

– Деньги. Ты за ними пришла? Похоже, все полячки ходят с протянутой рукой.

– Если не расскажешь, что произошло с моей матерью, я пойду к тем, кто меня сюда прислал, и засвидетельствую, что Герта Оберхойзер имеет здесь свою клинику, лечит детей и раскатывает на «мерседесе». А потом я пойду к журналистам и расскажу им обо всем. О том, как ты убивала людей. Детей. Матерей. Старух. А теперь сидишь тут, как будто ничего этого не было.

– Я не…

– И не будет у тебя ни красивых картин, ни книг в кожаных переплетах.

– Ладно!

– Ни чудесных часов…

– Хватит. Дай подумать. – Герта посмотрела на свои руки. – Насколько я помню, она очень хорошо работала. Да, она наладила работу в лазарете.

– И?

С такой скоростью я не успею к назначенному часу на контрольно-пропускной пункт.

Герта склонила голову набок:

– Какие у меня гарантии, что ты не пойдешь к газетчикам?

– Продолжай.

– Хорошо… Она воровала. Все подряд. Бинты. Сульфаниламид. Я отказывалась в это поверить. Оказалось, что фармацевт из города, Паула Шульц, переправляла в лагерь предназначенные для солдат СС медикаменты. Сердечные стимуляторы. Краску для волос, чтобы пожилые женщины…

– Мне все это известно. Дальше.

– Одного этого было достаточно, но я не знала о списке. – Герта искоса глянула на меня.

Я подалась вперед:

– Что за список?

– Список тех, на ком проводились хирургические эксперименты. Медсестра Маршалл обнаружила, что твоя мать имела к нему доступ и пыталась внести изменения.

– Какие изменения? – спросила я, хотя уже знала ответ.

– Она хотела изъять из этого списка тебя, твою сестру и еще одну заключенную.

– И за это ее убили?

Слезы потекли у меня по щекам.

– Сначала посадили в бункер. А потом медсестра Маршалл доложила Зурену про уголь. О том, что твоя мать его воровала, чтобы помочь заключенным с дизентерией. Я не говорила Зурену о том, что она вскрыла шкаф с лекарствами. Но одной истории с углем было достаточно.

– Достаточно, чтобы убить?

Мне казалось, что меня засасывает в дренажную воронку.

– Она воровала у рейха, – напомнила Герта.

– Ты их не остановила.

– Я не знала о том, что происходит.

– Расстрельная стена?

Я принялась искать платок в своей сумочке, просто не могла продолжать. Герта решила воспользоваться моментом.

– Мне действительно надо идти, – пробормотала она и поднялась.

– Сядь. Кто ее расстрелял?

– Я не думаю, что…

– Кто ее расстрелял? – громче спросила я.

– Отто Пол. – Герта заговорила быстрее: – Бинц разбудила его среди ночи.

Она меня боялась, и эта мысль придала мне сил.

– Как это произошло?

– Ты вряд ли захочешь…

– Как? Второй раз спрашивать не стану.

Герта вздохнула и поджала губы.

– Ты действительно желаешь знать? Хорошо. По пути к стене Халина без конца повторяла Отто, что знает кого-то из СС. Какого-то офицера. Кажется, его звали Леннарт. Она просила, чтобы Отто с ним связался, говорила, что он за нее обязательно поручится. Кстати, я переслала ее письмо этому Леннарту. И очень рисковала при этом, чтоб ты понимала.

Так вот почему Бинц видела Леннарта в лагере. Леннарт Храбрый все-таки пришел, чтобы спасти мою маму. Только слишком поздно.

– Продолжай.

– Отто все спрашивал у Бинц: «Ты уверена?» Он любил женщин. А потом твоя мать попросила об одолжении…

– О каком одолжении?

– Она сказала: «Позвольте мне перед смертью увидеть моих детей». И Зурен разрешил. Широкий жест с его стороны, учитывая ее предательство. Я понятия не имела, что вы среди подопытных. Бинц отвела ее в вашу палату. В конце концов, вы все спали. После этого она притихла. Зурен ждал их возле стены. Бинц сказала Отто: «Заканчивай с этим». Но у него заклинило пистолет. Он заплакал. Она заплакала. Бог знает что.

– И?

– Это все так отвратительно.

Я правда хочу все это знать?

– Говори.

– И он это сделал.