Девушки сирени

Герта замолчала. В кабинете стало очень тихо, только слышно было, как где-то в глубине сада играют дети.

– Как? – спросила я.

Просто дойди до конца, а потом вернешься в машину и поедешь домой.

– Когда она этого совсем не ожидала.

Наконец я узнала то, что столько лет не давало мне покоя.

Я села в кресло. Чувствовала себя совершенно опустошенной, но в то же время живой. Это было очень тяжело, но мне захотелось узнать все в мельчайших деталях, потому что эти крохи возвращали меня к жизни.

– Она кричала? Ее всегда пугало оружие.

– Она стояла к нему спиной. И вообще этого не ожидала. – Герта смахнула слезу.

– А ты что тогда почувствовала?

– Я? – переспросила Герта. – Не знаю.

– Ты должна была что-то почувствовать, когда все узнала.

– Мне было очень грустно. – Герта вытащила салфетку из коробки. – Теперь ты довольна? Она была хорошей работницей. Почти чистокровная немка. Зурен наказал меня за то, что я с ней сблизилась.

– А это правда?

Герта пожала плечами:

– Можно сказать, что мы подружились.

Я знала, что доктору нравилась моя мама, но могла ли мама дружески общаться с преступницей? Нет, мама наверняка притворялась, чтобы иметь доступ к медикаментам.

– Если бы ты знала, что мы – дочери Халины, ты бы убрала наши имена из того списка?

Герта сцепила пальцы и опустила голову.

Где-то на улице жужжала газонокосилка.

Спустя еще несколько секунд я встала:

– Понятно. Спасибо, что все мне рассказала.

За что я ее благодарила? Сама не могла поверить в то, что это происходит в реальности. По идее, я должна была наорать на нее, послать ее к черту.

Я пошла к выходу, но потом все-таки вернулась.

– Верни мне кольцо.

Герта прижала руки к груди.

– Сними и положи на стол.

При мысли о том, что надо будет к ней прикоснуться, у меня к горлу подкатывала тошнота.

Герта долгие несколько секунд сидела неподвижно. Затем потянула кольцо с пальца.

– Не могу. Пальцы распухли.

– Дай посмотрю.

Я сделала глубокий вдох и взяла ее за руку.

Потом плюнула на кольцо, покрутила его и все-таки сняла. На пальце у Герты осталась белая полоска.

– Ну что, ты счастлива? – спросила она. – А теперь уходи.

Герта встала и подошла к окну.

– Надеюсь, – бросила она, глядя на сад, – ты выполнишь свою половину сделки и не станешь обращаться в газеты? Я могу на это рассчитывать?

Я тщательно вытерла кольцо об юбку, чтобы на нем и следа от Герты не осталось, и надела его на палец. Кольцо было холодным и тяжелым. В самый раз.

Мама.

Я пошла к двери.

– Больше ты обо мне не услышишь.

Герта отвернулась от окна.

– Миссис Баковски.

Я остановилась.

Герта стояла, прижав кулак к груди.

– Я…

– Что?

– Я просто хотела сказать, что…

Было слышно, как тикают часы на полке.

– Если бы я могла, я бы ее вернула.

Я смерила ее долгим взглядом и сказала:

– Я тоже.

Выйдя на улицу, почувствовала невероятную легкость. Дверь за собой я закрывать не стала – не было ни малейшего желания слышать ее грохот.

Мне удалось самостоятельно найти телеграф в Штокзее. Оттуда я послала две короткие телеграммы.

Первую – Петрику и Халине: «Я в порядке. Скоро буду дома».

Вторую – в Коннектикут Кэролайн: «Это Герта. Сто процентов».

Письмо в газету я разорвала. Придет время, и Кэролайн позаботится о Герте. Меня это уже мало беспокоило.

До контрольно-пропускного пункта Любек – Шлутуп я доехала без приключений, и на границе тоже особых проблем не возникло. Я ехала по невысоким холмам, и мой лишившийся глушителя мотор ревел, как зверь, стоило мне нажать на педаль газа. Луна освещала дорогу, которая бежала по темным пустошам, между бело-голубых коттеджей и мимо светящихся в темном лесу серебристых березок.

Я прокрутила в голове весь разговор с Гертой и с радостью поняла, что мама все-таки с нами попрощалась. Я прикоснулась ко лбу и улыбнулась. Тот поцелуй мне не приснился, он был наяву.

Потом открыла окно и впустила в машину осенние ароматы. Запах свежескошенной травы вернул меня на Олений луг. Я вспомнила тепло Петрика, когда он лежал рядом со мной, вспомнила, как он за завтраком держал на руках Халину и одновременно читал газету. Петрик ее не отпускал. Как же легко запутаться в своих собственных сетях.

И вот я добралась до окрестностей Люблина. Это было то самое время, когда фонари уже выключили, а солнце еще не взошло и все кажется возможным.

Я ехала медленно, чтобы не разбудить город. Молчаливые молочницы вели по улицам коров, в полумраке тихо позвякивали колокольчики.

Проехала площадь под Люблинским замком, где когда-то было гетто, а теперь там все разровняли и осталась только одна медная табличка. Мимо нашего старого серебристо-розового дома, где мы на заднем дворе похоронили Фелку и где пустили корни подаренные Кэролайн саженцы, которые обязательно превратятся в самые красивые на свете кусты сирени. Ехала по улице, по которой мама водила меня в школу. Я улыбнулась. Воспоминания о маме уже не причиняли мне боли. Проехала мимо больницы, вспомнила Зузаннну и Кэролайн. Я верила, что у сестры все будет хорошо. Может, когда-нибудь мы с Халиной полетим в Нью-Йорк. Ей понравится бродить по тамошним картинным галереям.