Дежавю. Антология

Боль запоздалая. Совесть невнятная.
Тьма над страною, но мысли темней.
Что же ты, Родина невероятная,
Переселяешься в область теней?

Не уходи, оставайся, пожалуйста,

Мерзни на холоде, мокни в дожди,
Падай и ври, притворяйся и жалуйся,
Только, пожалуйста, не уходи.

Родина милая! В страхе и ярости

Дай разобраться во всем самому…
Или и я обречен по ментальности
Камень привязывать к шее Муму?

Плещется речка, и в утреннем мареве

Прямо ко мне чей-то голос летит:
«Надо убить не собаку, а барыню,
Ваня Тургенев поймет и простит».

«В тот день, когда прощальный август…»

В тот день, когда прощальный август
Замрет на гибельной меже,
В последний раз метнется Фауст
За тем, что продано уже.

Бледнея, встанут святотатцы,

И под поземкою ворон
В последний раз вопьются пальцы
В оклады стареньких икон.

И в тот же час охватит сушу

Высоким гибельным огнем.

И мы, не продавшие душу,

Среди небес захолонем.

Во тьму тартар идут убийцы,

И тот, кто грабил без стыда,
И тот, кто мог за них молиться,
Но не молился никогда.

Римма ЗАПЕСОЦКАЯ / Лейпциг /

Родилась в городе на Неве, работала социологом, зоопсихологом, в археологических экспедициях, дворником, кочегаром, машинисткой, редактором и библиографом в Библиотеке Академии наук, редактором и корректором в различных издательствах. Ее стихи и проза печатались в ряде журналов, в сборниках и альманахах. Она автор двух стихотворных книг: «Постижение» (1994) и «Мост над пропастью» (2014) и книги прозы «Избранные сны» (2016).

Избранные сны

Третичное море

Я вполне осознаю, что свои сны рассказывать опасно – ведь они могут стать добычей психоаналитиков. И особенно подходит для этого мой подростковый сон про Третичное море. Я и сама могла бы попытаться объяснить его подобным образом, но не стану этого делать. Сон был ярким и красочным, и его эмоциональный фон соответствовал моему пятнадцатилетнему возрасту. Я стояла на пляже, мои босые ноги касались воды, и передо мной было неспокойное море, какого-то странного оранжевого цвета, с зелеными всплесками волн и белой пеной. И такое сильное волнение охватило вдруг меня, в унисон с волнением этого моря, невозможного в известном мне мире, что я внезапно воскликнула: «Третичное море!», и тут же поняла, что это действительно было оно, море из доисторической эпохи. И словно в доказательство откуда-то из глубин этого Третичного моря появилась вдруг гигантская раковина, размером с двухэтажный дом, и со свистом понеслась к берегу, прямо на меня. Я едва успела отскочить, раковина обдала меня брызгами и, как торпеда, рассекая песок, промчалась через весь пляж, а потом резко затормозила и с шипением остановилась. Я стояла между бурлящим пенящимся морем из чужого доисторического мира и этой раковиной, таящей в себе опасность, и не знала, что мне делать. С этим ощущением тревоги я проснулась – и до сих пор помню это сумасшедшее, невозможное, но такое подлинное Третичное море.

Сюжет кафкианской эпохи