Дежурный после полуночи

– Нам нужны только утеплённые двухслойные палатки, летнюю ерунду даже не трогайте! Чем больше вместимость – тем лучше, будем набиваться и греть друг друга! Надеюсь, мы сможем пойти по уже обхоженным тропам, но всё равно берём верёвки, карабины и крюки! Запомните: верёвки – это вообще ваши главные друзья в любом походе! Их много не бывает! Рюкзаки только с жёсткой спинкой и объёмом не меньше шестидесяти литров, школьные портфели нам ничем не помогут! Разве что для детей можете несколько штук прибрать. Ребятам тоже придётся что-то нести, халявить не выйдет. Обязательно хватайте любую утеплённую одежду, которую найдёте: термобельё, свитера, носки, перчатки, балаклавы, шарфы да даже всё то, что можно будет просто пустить на ткань! Берём абсолютно всю тёплую обувь! Если отморозите руку – ещё полбеды, но если пальцы на ступнях – считайте вы труп, ибо идти точно не сможете даже под лекарствами, а я посреди перехода тут уже ничем помочь не смогу!

Слушатели молча закивали и резво забегали туда-сюда, вчитываясь в бирки и сгребая товары. Николай подошёл к чуть хрипящему, заинтересованно озирающемуся Александру:

– Профессор, я ценю ваше стремление помочь, но лучше бы вы остались у машин. Нечего вам спину рвать.

– Ой, да будет вам! – усмехнулся старичок и, нацепив большой походный рюкзак, заглянул в соседний, уже подчистую разграбленный магазин. – Я пришёл за тем, что стали бы забирать в последнюю очередь.

Загадочно улыбнувшись, Александр скрылся в темноте зала. Мимо Николая, в сторону главного выхода, прошёл задумчивый Березин. Врач отдал финальные наставления и с лёгким волнением направился следом за помощником.

Степан стоял снаружи, под навесом крыльца, с дымящейся сигаретой в зубах, рассматривая давно опустевшее депо.

– Как ты? – спросил Николай, поравнявшись с ним и застёгивая лёгкую осеннюю куртку от продувающего ветра.

Ответ последовал лишь спустя пару минут:

– Сам как думаешь?

– Может, наконец, выговоришься? – покосился на товарища врач.

– И чем это поможет?! – Березин гневно раздавил в руке недокуренную сигарету и тут же вынул из пачки следующую.

– Ты с отъезда сам не свой.

– Как и ты. Интересно, почему же… – нервно изогнул губы друг, щёлкая никак не желавшей выпускать пламя зажигалкой.

– Если хочешь срываться на мне – вперёд. Но на людях надо держать лицо, – в затылке тихо заскреблись знакомые пальцы – Николай нахмурился. – Варфоломей может попробовать взять всё в свои руки. Его парни становятся наглее с каждым днём. Я не в лучшей форме, и они видят слабость.

– С тобой всё будет в порядке, – быстро скрыв обеспокоенный взгляд, отмахнулся Березин. Он наконец сумел подпалить сигарету и сильно закашлялся, втянув слишком много за один раз.

– Когда-нибудь, возможно… Но важно то, что происходит здесь и сейчас. А сейчас людям нужен тот, кто будет координировать и указывать путь. Ты – моя правая рука! Они должны быть уверены в тебе, если со мной что-то случится!

– Я поводырём вроде не нанимался.

– Пока я ездил на вылазку, ты отлично справлялся, так в чём теперь проблема?

Степан сделал очередную, более подобающую затяжку и, вглядевшись в забор депо, напрочь проигнорировал вопрос:

– Хорошо, шеф, я тебя услышал.

Николай печально призадумался, но быстро посветлел и добродушно улыбнулся:

– Итак. Значит ты и Лена. А она, погляжу, весьма любвеобильная.

– Не думаю, что сейчас время беспокоиться о целомудрии.

– Я не осуждаю, – оправдательно вскинул руки врач. – Просто хотел убедиться, что ты знаешь, с кем имеешь дело.

– У меня есть глаза, – усмехнулся Степан и показал двумя пальцами себе на лицо. – Да и вроде я ей действительно нравлюсь.

Николай многозначительно хмыкнул и перехватил из руки товарища недокуренную сигарету, вмиг оставляя один лишь фильтр. Березин проводил упавший истлевший окурок взглядом:

– Почему только так?

– Привычка.

– А, ну теперь-то сразу стало понятно, – нарочито изобразив вселенское просветление, задрал голову товарищ.

В ногу ткнулась вышедшая из павильона Элли. Николай привычно сунул руку за лакомством, но наткнулся лишь на опустевший карман:

– Прости, малышка, придётся потерпеть до лагеря.

Собака удручённо наклонила голову, состроила жалостливые глаза и прижала торчащие уши. Врач отрицательно помотал головой и перевёл взгляд на товарища. Березин молчаливо созерцал лес и уходящие в него железнодорожные рельсы.

– Моя мама умерла два года назад, – набрав воздуха, всё же высказался Николай.

– Соболезную, – с искренним сочувствием произнёс Степан, его вмиг посеревший взгляд, казалось, перестал замечать мир вокруг.

– Она всю жизнь пыхтела, как кубинский диктатор. Впервые дала мне попробовать в шестнадцать. Специально, чтобы отбить желание. Такую же, свою, наполовину недокуренную. А после того, как я отдышался, хорошенько отметелила меня ремнём, и я четырнадцать лет о сигаретах даже и подумать не мог. А вот как её не стало – прям потянуло. Но только так могу, иначе – аж передёргивает. Вот и изворачиваюсь…

– Смотрю, маман у тебя не из робкого десятка была.

– Настоящая железная леди!