Дежурство

Я резко вкатил каталку мимо неё, так что игла, похоже вышла из вены больного и ничего не отвечая лифтёрше нажал сам на четвёртый этаж реанимации, где находился оперблок. Лифтёрша причитала всё время пока мы двигались со скоростью сонного первоклассника, бредущего по лужам, обещала жаловаться и звонить в приёмное, обещала не пускать нас больше в лифт, обещала, что вот этой самой кровавой тряпкой… Я молчал. Бесполезно разговаривать с этими людьми, живущими в подвале больницы. У нас разные жизни и разные задачи на сегодня. Я после дежурства уйду домой и постараюсь всё это забыть. Мне просто нужно достойно дожить до девяти утра, даже до без пятнадцати девять. Они же, кажется, всегда ночуют и питаются здесь, обрастают больничной микрофлорой и не знают, что за стенами есть солнце. Курят и пьют бесконечными ночами освещёнными электролампами и негатоскопами. На них и держится эта больничка. На них и на котах и мышах — соседях по подвалу. Они уйдут рано или поздно и всё здесь зарастёт болотом, котами и мышами, грибами и сгустками крови. Может, они, эти люди и есть местные грибы и сгустки. Зачем Артуру нужно всё это? Дежурить через день, в чём кайф? Надеюсь я уеду куда-нибудь раньше, чем рухнут эти стены, чем я начну смолить с ними на крыльце. На пол лифта капала кровь с каталки. Я демонстративно подставил носком ботинка литровую стеклянную банку полную окурков под этот каплепад. Артур тоже одел перчатки из кармана и придерживал край жгута. Дверь открылась.

***

Мы заехали в предоперационную и анестезистка помогла наладить систему заново. Капельки Рингера бодро побежали из пакета в человека с длинными волосами. Артур не отходил от него, привязал одну руку пациента бинтом к каталке. Мастерски через петельку, явно он уже видел психозы. Жгут, казалось, лежал неплохо. Я разбирался где и когда можно устроить ревизию раны и остановить кровотечение. Основная операционная была занята аппендицитом. Дополнительную мне предложили занять и подождать сестру и анестезиолога с операции. По счастью, дежурный реаниматолог — Анатольич — согласился исполнить роль анестезиолога для нас. Всё медленно, но поступательно завертелось. Вену переставили на другую руку, Выполнили подобие ЭКГ на проформы. Взяли кровь на группу и общий анализ. Принесли новую историю вместо залитой кровью с каталки. Мне пришло в голову, что мы не сделали снимок, наверняка там перелом костей голени. Но что важнее сейчас, конечно остановка кровотечения, можем заехать в рентген на пути из операционной в палату.

— Будем гипсовать скорее всего у вас, в гипсовальной, — звонил я с внутреннего телефона из предоперационной в травму, — как там этот, тот, что под реланиумом?

— Дохтор, что мне делать с чудным дядькой с вывихами, ему можно есть?

Я совсем забыл про доцента логики, вот же блин.

— Пусть пока не ест, ЭКГ сняли, он уже в палате?

— Да. Из 905-ой нормально, смотрит в окно лёжа, не жалуется.

— Что видит? — я потихоньку возвращался в спокойное состояние, — кто побеждает в небе?

— Буду я ещё с ним разговаривать, — буркнула сестра, — он доктора хочет, рассказать. Говорит, что тьма побеждает. Плачет.

— Ну, пусть ждёт, пусть вместе с вывихом ждут.

Максимально недовольные лица второй операционной сестры и реаниматолога на подхвате смотрели на меня, когда я объяснял, что пациента нужно уложить на живот или бок. Так и будем ревизировать, рана почти под коленкой. Второй косой взгляд я получил, когда сообщил, что мыться будет в качестве ассистента Артур. Вообще даже не студент-медик. Больше сейчас просто некому. Остальные хирурги зависли на сложном аппендиците за стенкой. Третью порцию злых взглядов я получил, когда пациент уже на вводном наркозе вдруг сказал: «Я отказываюсь от операции, согласия не даю, хочу умереть. Нахожусь в полном сознании и ясной памяти». Через три секунды глаза его закатились и реаниматолог стал придерживать ему челюсть и кислородную маску. Ещё через минуту он сказал нам: «Начинайте».

И я начал. Рану расширил и тут же осознал, что вступаю в территорию для меня сложную и оттого запретную. По всей видимости ранение большой артерии, берцевой или подколенной. Артур по команде плавно ослаблял жгут, я искал, находил и думал. В конце концов, в глубине раны появилась откровенно артериальная кровь. Прижал. Где разделяется подколенная артерия? Это основной ствол или нет? Если перевязать высоко омертвеет вся конечность ниже колена? Может это всё-таки какая-то веточка? Добавочная? Необычная анатомия? Чем шире разводил рану, тем больше было вопросов.

— Чего ждём? — анестезиолог поинтересовался отчего я смотрю не в рану, прижимая там что-то салфеткой, а в окно в сторону закатившегося солнца.

— Нам нужен сосудистый, — сказал я с грустью, — консультация.

— Раньше это было непонятно? — недовольно буркнул анестезиолог, — щас, позвоню им. Анатольич вышел, городского в предоперационной не было, только в ординаторской.