Дядя Ильяс, выходи за меня

Мне неловко, конечно. Но с другой стороны, он, пользуясь моим незнанием, так любую непотребную приблуду может объяснить, как что-то полезное. А мне придётся это принять, чтобы не выглядеть большим идиотом. Достаточно мне истории с айкосом.

Я заметил, что он покуривает иногда, но делает это очень скрытно. И сигаретами не пахнет от него. И мне бы вроде не лезть не в своё дело, раз мне это никак не мешает, но я про всякие эти вейпы и электронки ничего хорошего не слышал. Бороться с вредными привычками личного состава – дело обычное. Методика отработана годами. В первую очередь я решаю провести воспитательную беседу, из которой ожидаемо не выходит ничего хорошего.

– Я тебе говорил, гадость всякую в рот не брать, – кричу я ему с другого конца двора. Вижу, как мелкий ухмыляется ехидно, но не сразу понимаю, что сказал что-то не то.

– Да это не сигареты, дядь Ильяс, – оправдывается он.

– Те же муди, только в профиль, – я осуждающе качаю головой. – Ты вообще знаешь, что курение по Фрейду это бессознательное…

Вадим весь во внимании смотрит на меня и улыбается. Типа, давай, продолжай. Что там по Фрейду? Я прикусываю язык, понимаю, что опять забылся. Аргументы, что работали на моей солдатне, с Вадимом не работают от слова совсем.

– Ну почему бессознательное? – с усмешкой говорит он, так и не дождавшись ответа. – Очень даже осознанное.

Меня злость берёт. Сам себя дураком выставил. А у этого ещё ни грамма такта, хоть бы сделал вид, что не заметил, как я облажался. Я трясу головой возмущённо. Внутри бушуют типичные гомофобные мысли.

– Да что в этом может быть хорошего – хрен чужой сосать?! – бросаю я ядовито.

Вадим, всё так же улыбаясь, пожимает плечами.

– Ну, раз уж такой разговор пошёл, то смысл не в том, чтобы сосать, а в том, чтобы заставить кончить, – отвечает он, а затем встаёт и уходит неспешно, оставляя меня одного со своим негодованием.

Я, краснея, смотрю ему вслед и думаю: «Вот же шалава малолетняя! Слишком добрым я был к тебе. Ну смотри, сделаю из тебя человека!»

Не знаю, что так влияет на меня: необходимость занять Вадима или осознание собственной никчёмности, но у меня внезапно случается приступ бурной деятельности. Я вдруг вспоминаю, что где-то за домом есть картошка, заросшая вьюнком и лебедой, и ставлю себе и ему задачу привести территорию в благородный вид. Вадим смотрит на участок почти в отчаянии, вздыхает, но идёт за инструментом. Возвращается в своей майке и каких-то просто непозволительно коротких шортах (короче даже, чем мои трусы), с перчатками и мотыгой. С гордо поднятой головой проходит мимо.

– Тебе там ничего не жмёт? – усмехаясь, спрашиваю я.

– Проверить хочешь? – отзеркалив мою усмешку, отвечает он и разводит руки в стороны, типа, «подойди и пощупай».

Хочется отвесить ему подзатыльник за дерзость, но становится опасливо подходить. Понимаю, что он может отмочить ещё чего похлеще. Так что я снимаю свою кепку и бросаю в него. Козырёк летит, как бумеранг и ударяется ему в спину. Он поднимает кепку, смотрит вопросительно, а потом выдаёт лыбу до ушей.

– Пасиб, дядя Ильяс! – кричит он мне, надевая кепку на голову. – Я тя тоже люблю.

Плююсь с досады и ухожу обратно во двор. Нет, ну что за человек? Ладно, может, после работы чуть посмирней станет. Хотя сильно рассчитывать на это – весьма опрометчивое решение. Какие бы там отношения между отцом и сыном ни были, а у Вадима характер чисто Маратовский. Такой же упрямый и пробивной. И руки испачкать тяжёлой и грязной работой он не боится. Вон как старается, и ни мошкара, ни солнце ему нипочём. Смотрю на его маленькую жопу, ноги тонкие и длинные, как макаронины, и вздыхаю.

«И правда, почему девкой не родился? Так бы женился прямо щас», – проносится в голове. Я спохватываюсь и пугаюсь этой мысли. Сам себя убеждаю, что это просто шутка. У нас же с самого утра сегодня – всё сплошные смехуёчки. Вот и заносит уже на поворотах. И вообще, надо бы и совесть поиметь. Перестать пялиться на чужие лытки и пойти уже самому поработать. Я беру вторую мотыгу, воду и выхожу на участок.