Дядя самых честных правил 5

— Значит так, Козявкин. Обещать я тебе ничего не буду. Дело непростое и может не получится. И княжну обнадёживать не нужно, чтобы лишних слёз не было. Подумаю над твоей просьбой. Получится — привезёшь её в Злобино. А нет так нет, я не господь бог.

— Константин Платонович, да я за вас…

— Хватит. Я всё сказал, а ты услышал.

***

Обратно на постоялый двор мы вернулись уже в темноте. Отпустили извозчика, прошли через общий зал и поднялись на третий этаж, где располагались комнаты.

— Прошу прощения, ваше благородие. — Передо мной возник мужичонка со смутно знакомым лицом. — Не изволите ли посмотреть?

Он протянул мне на ладони серебряный перстень с голубоватым камнем.

— Не вы ли потеряли?

— Что? Нет, это не моё.

Мужичонка вскинулся и удивлённо захлопал глазами.

— Как не ваше? Половой видел, как у вас выпал. Неужто ошибся? Вы посмотрите, ваше благородие, ежели ваше, так нам чужого не надо.

Ответить я не успел. Блик от полированной грани камня слегка ослепил меня, и в тот же момент мужичонка плеснул мне что-то в лицо.

— Ять!

Я попытался смахнуть с лица резко пахнущую влагу и одновременно сделал шаг назад, разрывая дистанцию. Ну, я тебя! Но призвать Анубиса не успел: голова закружилась, колени подогнулись и я начал оседать на пол, теряя сознание. Последнее, что я видел, были выбегающие из соседней двери люди. Только в руках у них были не сабли с мечами, а рогатины на длинных древках. В узком коридоре у Кижа не было шансов — его проткнули насквозь и пришпилили к стене. Я хотел закричать, но вместо этого захрипел и свалился в беспамятстве.

Глава 15 — Барыня

От мерзкого алхимического вкуса во рту и вони каких-то едких трав на меня волнами накатывала тошнота. Рук я не чувствовал, будто у меня их и не было. Я мотнул головой и с трудом разлепил глаза. Чёрт! Будто барана на бойне, меня подвесили за руки, туго перетянув кисти. Хорошо хоть ступни касались пола — несколько раз поскользнувшись, я встал на носки. Рукам стало легче, кровь побежала в ладони и пальцы закололо иглами.

Зрение возвращалось неохотно. Из полумрака выплыли стены подвала, влажно блестящие каменной кладкой. Верстак с разложенными клещами, плётками и цепями. Жаровня с тлеющими углями. И плотный запах мучений и смерти, разлитый в воздухе.

Анубис отозвался мгновенно, злой и страшно раздражённый. Он принялся биться в груди, не в силах пробиться наружу. Щупальцы силы словно упирались в стену и извивались, причиняя мне боль. Я переключил зрение в магический спектр и скривился — эфир вокруг бился в треморе, напоминающем по эффекту “зуду”. Прикоснуться к этому эфиру Талант не мог и скулил от бессилия.

— Добрый человек…

Я повернул голову на голос. В двух шагах была подвешена, как и я, за руки, девушка в порванном сарафане. На губах застывшая тёмная корка, один глаз заплыл, а волосы на голове вырваны клоками.

— Добрый человек, — еле слышно проговорила она, — помяни в молитвах рабу божью Аксинью. Без вины страдаю, пусть смилостивится…

Лязгнула дверь, и в подвал ввалились два бородатых мужика. Стараясь не смотреть на пленников, они принялись зажигать свечи, раздувать жаровню и выкладывать на неё щипцы. На мой окрик они даже не обернулись, занятые своим делом.

— Давай, Тимоха, быстрее. Барыня сейчас придут, а у нас не готово.

— Чо ж, не готово, Терентич? Притащили, как заказывала.

Мужики покосились на меня и отвернулись, чтобы не встречаться со мной взглядом.

Через несколько минут дверь снова заскрипела, и вошла женщина, лет за тридцать. Дворянка, судя по одежде, с надменным и злым лицом. Высокая, крепко сложенная, будто ломовая лошадь. Я моргнул и сжал губы, чтобы не выругаться — именно от неё распространялся тремор эфира. Ёшки-матрёшки, живой блокатор! Редчайший Талант в активной фазе. Вот почему мне так хреново-то!

— Вот, барыня, — один из мужиков подскочил к женщине, — доставили. Всё, как приказывали.

Она шагнула вперёд и уставилась на меня немигающим взглядом. Глаза у неё были безумные и злые.

— Здравствуй, Урусов, — наклонив голову, будто птица, и рассматривая меня с любопытством, женщина подошла ближе, — гость мой дорогой. Не устал ли с дороги?

От её приближения меня накрыло тремором эфира с головой и чуть не вывернуло наизнанку. Знаком! Долбануть её Знаком! Увы, но скрюченные онемевшие пальцы не могли начертить даже крохотной эфирной ниточки.

— Не имею чести быть с вами знакомым, сударыня, — я постарался не выдать голосом слабость, но слова выходили хриплыми и отрывистыми.

— Пока не знаешь, — она оскалилась, — зато с сыночком моим знаком. Феденькой. Жаль он спуститься сюда не может, чтобы лично тебя поприветствовать. Это ведь ты ему ноги сломал, гнида.

Пазл щёлкнул и сложился. Салтычиха! Мать того садиста, что я чуть не прибил на дуэли.

— Но ничего, я и сама с тобой потолкую. Покажу тебе, как на настоящих людей бросаться, орочье семя.

— Барыня, — девушка рядом дёрнулась всем телом и взмолилась, — помилуйте! Ноги буду мыть и воду пить! Не надо меня больше…

— Ах ты, тварь! Голос подать вздумала!