Дядя самых честных правил 8

Даже при помощи Таниного Таланта не удалось сплавить всех конногвардейцев из усадьбы. Секунд-майор оказался честным служакой и не желал поступаться принципами. Но кое-что сделать получилось.

От караула он отказался, согласившись с доводами. В усадьбе останется шестеро конногвардейцев, чтобы сопровождать наследника вне особняка. А остальной полуэскадрон расквартируется в Меленках. Я выделю им телеграфиста с аппаратом и в случае необходимости вызову их. Здесь всего-то восемь вёрст, причём по хорошей дороге. Для механических лошадей, идущих галопом, домчаться за четверть часа не составит труда.

Шесть гвардейцев не станут проблемой. Мои опричники проследят, чтобы они не совали нос куда не следует. За Павла я совершенно не беспокоился — Марья Алексевна, Лукиан и я можем разобраться с любой проблемой.

* * *

Воспитателей я помариновал чуть дольше. Уж больно рожи у них были презрительные, когда они рассматривали усадьбу. Да, у меня не Версаль и не Петергоф, но и не нищая халупа. Получше многих других, между прочим! Так что я приказал подать чай в кабинет и неспешно обсудил с Марьей Алексевной и Таней линию поведения с Павлом.

Нет, я не собирался делать ему какие-то внушения, настраивать за и против дворцовых партий или вкладывать некие идеи. У меня был план с совершенно иными задачами.

Во-первых, я хотел научить его основам деланной магии и показать её реальные возможности. Предыдущие правители, к сожалению, её недооценивали и не слишком развивали. А ведь промышленность задыхается без специалистов, и одними моими «деланными инженерами» ситуацию не изменишь. И Павлу надо показать важность направления, и эту задачу я возьму на себя.

Во-вторых, его надо было погрузить в доброжелательную семейную атмосферу и позволить побыть обычным ребёнком. Ну что за детство может быть во дворце? Видел я, в какой обстановке его воспитывали — ненужный, по сути, ни отцу, ни матери, отданный во власть строгих воспитателей, типа того же Панина. Нет, учили его хорошо, но вот ласки и заботы он не видел совершенно. И я хотел дать ему глотнуть настоящего детства и ощущения семьи. Вот в этом должны были помочь Таня с княгиней. Ну и Ксюшка, естественно.

Сумерки зимой наступают рано. Так что воспитатели наследника вошли в мой кабинет, когда за окном уже плескалась темнота. Марью Алексевну и Таню я отпустил: чтобы избавиться от троицы учителей, их помощь не требовалась.

— Добрый фечер, Фаша Сфетлость, — пруссак-цверг поклонился. — У меня для фас письмо от Её Феличестфа.

Он подошёл и протянул конверт, запечатанный сургучной печатью. Пока я читал короткое письмо от Екатерины, вся троица буравила меня взглядами. Сесть я им не предлагал, и они топтались на месте с постными лицами.

Екатерина не стала утруждать себя и поручила отписаться мне одному из своих секретарей. Сухим текстом сообщалось, что я ответственен за воспитание и безопасность наследника престола на время его пребывания в Злобино. В помощь мне посланы учителя, которых я могу использовать по своему разумению. С Павлом должен неотлучно находиться хотя бы один из них, чтобы «не допускать недостойного поведения и напоминать об императорском достоинстве».

— Вас должно быть четверо, — я поднял на них взгляд, оторвавшись от письма, — а вижу только троих.

Цверг скривил губы и недовольно ответил:

— Сударь Порошин задержался в Москфа. Он покупать книги по фашей низкой магия.

— Ах вот оно что…

Я кивнул и вернулся к письму. Как же, помню этого Порошина, его приставили к Павлу ещё до коронации Екатерины. Вроде бы дельный человек, разбирающийся в точных науках. Да и сейчас он озаботился покупкой книг для занятий, как и положено хорошему наставнику.

Так, что ещё пишут интересного? Приказ, что должно проявить осторожность в магическом искусстве, дабы не нанести случайный вред. И всякие «ценные» указания, до которых я сам никак бы не додумался, и список предметов, которым надо уделять внимание. Вроде танцев, хороших манер, лекций о великих полководцах и прочей ерунды. Самой важной оказалась приписка в конце: обратно в столицу наследник престола должен был отправиться, как только его вызовет императрица либо по собственному желанию.

— Что же, благодарю, что сопроводили Павла Петровича, скрасив ему дорогу, — я радушно улыбнулся троице воспитателей. — Не смею вас больше задерживать, можете отправляться обратно.

— Шта⁈ — У пруссака-цверга брови полезли на лоб.

— В каком смысле, Ваше Сиятельство? — дама-воспитатель принялась хлопать глазами без остановки.

А рыбоглазый в пенсне скорчил унылую физиономию, сразу сообразив, что я имею в виду.

— Фаше Сиятельстфо, мы не есть мочь ехать обратно. Мы должны быть с Пафлом Петрофичем. Профодить занятия, настафлять…

— Наставлять, дорогой мой, теперь буду я. И вы мне не требуетесь.

— Позфольте!

— Не позволю.

— Ваше Сиятельство… — От волнения у дамы затрясся второй подбородок. — Мы не можем вернуться в Петербург. Пока Павел Петрович изволит находиться у вас, наше возвращение будет расценено очень дурно!