Диалектика как высший метод познания

Именем может быть не только существительное, но, как открыл еще Аристотель, и глагол: «глаголы высказанные сами по себе, суть имена и что-то обозначают»[1, 95]. Однако, в отличие от имени: «глагол есть звукосочетание, обозначающее ещё и время» [1, 94] и – «глагол всегда есть знак для сказанного об ином». Т.е. то, чего требует слово для того, чтобы стать именем, у глагола уже есть. Это значит, что это «то» в глаголе есть в снятом виде. А, следовательно, глагол первичен как имеющий преимущество: соединить в себе имя и глагол. И лишь в процессе развития языка глагол разделяется на самого себя и имя. Имя – вторично. Оно – результат от-деления от глагола. Но глаголы сами по себе «ещё не указывают, есть ли (предмет) или нет, ибо «быть» или «не быть» не обозначает предмета» [1,95]. Да, все глаголы таковы. Кроме одного глагола – «быть». Который указывает только на то, что предмет «есть». Поэтому этот глагол – не имя. А, следовательно, он и не термин.

Поэтому все слова имеют, как правило, довольно узкий круг близких значений как по отношению друг к другу (части речи, например:1)бег, 2)бежит, 3)бегущий), так и по отношению к вещам (род: 1)происхождение от одного предка, 2) совокупность родственников, 3) совокупность предметов с одинаковыми признаками и т.д.).

Но есть слова, звучащие (и пишущиеся) одинаково, но относящиеся к совершенно разным вещам: ключ от двери, ключ – родник, ключ к шифру и т. д. – это омонимы, т.е. одноимённые. Имя одно, но предметы разные. Эти предметы могут быть совершенно разными, как дверной ключ и ключ к шифру, а могут быть тесно связанными; как человек живой и портрет этого человека.

Слова разные, но их отношения к предметам всё же в каких-то сторонах, в каких-то функциях, тождественны: «человек» и «портрет человека» – понятно; «ключ дверной» и «ключ к шифру» – помогают что-то открыть, получить доступ к комнате или к тексту; «бег» и «бегущий» – ясно само собой.

Вот этот момент тождественности и обусловлен отношением слова к вещи, а момент различия – или неотрефлектированностью языка, в котором смысл одного слова (имени) почему-то оказался перенесён (как правило, по весьма внешней ассоциации) на другие вещи, которые пока не получили своего единичного имени.

Вот это начало различия в словах по отношению к предметам и есть образование имени как начало процесса определения термина. Уже слово, имя – определяет. Но оно определяет и становится термином только при указании на предмет: это роза, это человек, с прибавлением к нему глагола «есть».

Т.е. слово становится именем посредством установления его связи с вещью посредством «есть», которое в этих высказываниях предполагается, на что-то указывает. Потом можно спорить: роза ли это, и какая это роза, и почему она роза (точно так же и человек), но имя уже есть. И оно есть как намёк и претензия на бытие. И этот намёк уже есть начало процесса опре-деления – положение предела звукам для означения данного предмета, или действия, или признака, или еще какогото определения.

Но когда в вещи различают некие свойства и признаки, им дают имена с помощью переноса и изменения звуков (значений), взятых от имён других предметов: роза – красная, человек – белый. И опять процесс осуществляется посредством «есть»: роза есть красная, человек есть белый.

Однако и в том, и в другом случае речь идёт именно о начале определения, хотя определения в точном логическом смысле здесь ещё нет. (Вернее эта ступень процесса определения – далеко позади нас: она была, в основном, осуществлена нашими предками). Но здесь не стоит вопрос: есть ли роза, есть ли человек, и не предполагается ответ. Понятно, что раз это роза, значит она есть. Таким образом процесс определения, опосредствованный глаголом «быть» предполагает, что эта роза (этот человек) есть. То есть глагол «быть» (и стоящее за ним существительное) опосредствует всё движение слова в термин (посредством имени), а термин в фиксированное определение – в дефиницию, оставаясь в основе этого движения как пред-положенное (положенное перед этим, в прошлом).

Таким образом, «бытие» («быть») опосредствует все термины. Но само-то оно опосредствовано подобным образом или нет? Как видно из его многотысячелетней истории – нет. Оно сохраняется тождественным себе и эта его тождественность отличает его от всех других слов. То из значений слов, которое наиболее близко подходит к первичной связи с этим бытием как с тождественностью, называется термином. Термин, особенно научный термин, – это строго определенное имя для строго определённого предмета, в котором (имени) слово и вещь отождествляются соответствующим образом, а образ предмета – опосредствуется каждым из них.