Диалоги, которых не было

Был бы он и в самом деле либералом, я б наверняка ещё подумал, но в нынешних, весьма прискорбных обстоятельствах мне ничего другого не оставалось, как выбрать самый радикальный путь. И вот пока Веня в поисках то ли подходящего инструмента, то ли источника для пополнения моральных сил бродил по комнате, задумчиво что-то теребя в затылке, я изловчился, пнул волосатую ассистентку ногами в грудь, которая потными сиськами маячила на дисплее, свалился со стола на пол и не долго думая встал на четвереньки и пустился на утёк. А там уж, с ходу протаранив дверь, скатился вниз по лестнице до самого выхода из дома.

Глухая ночь раскрыла мне свои объятья. К счастью, ещё в прихожей Вениной квартиры успел прихватить кое-что из одежды – ну не идти же домой голышом!..

Глава 11. Задушевная беседа

Эта троица стала меня преследовать сразу, как только выбежал из дома. Вначале они держались в отдалении, но затем, видимо, осмелев либо заметив, что я прибавил шаг, стали понемногу приближаться. Кто знает, что было бы, не появись неожиданно этот заплутавший в московских переулках, дребезжащий, старенький автобус? Ну а тут я из последних сил рванул вперёд, схватил руками поручни и прыгнул на подножку, и только тогда немного перевёл дух – теперь-то уж им меня точно не догнать!

И вот несётся автобус по тёмному, словно бы вымершему переулку – нет ни прохожих, ни освещённых окон, ни зажжённых фонарей. И я начинаю понимать – чего-то здесь не так, что-то с этим автобусом вообще не сходится. Что уж тут говорить, если даже пассажиры куда-то подевались. Вот тебе и успел. Сглазил, чёрт меня дери! И я кричу водителю:

– Сворачивай! Здесь автобусы сроду не ходили!

А сзади наступает на меня кондукторша и, угрожающе раззявя свой щербатый рот, требует за проезд немыслимые деньги.

– Сударыня! Да где же мне их взять?

– Ах, нет? Ну, тогда выметайся на ходу!

Да я и рад бы, но как назло автобус несётся всё быстрее и быстрее. Им-то, проклятым, всё равно, они же на работе, а каково мне наблюдать сцену своей гибели?

И только тут я понимаю, почему автобус движется не по маршруту. Вот в чём дело! Автобус-то прислали из похоронного бюро и не за кем иным, а именно за мной! Ещё чуть-чуть и я увижу лежащее в оцинкованном гробу своё безжизненное тело. Накроют крышкой, запаяют, чтоб ненароком кто-то не узнал, и с самого высокого моста гроб сбросят в воду! Зря, что ли, к ногам привязан груз?

Я пробую пошевелиться, но что-то не пускает, пробую задать вопрос, но никто не хочет отвечать. И тогда, набрав в лёгкие воздуха, из последних сил, жутким, не своим каким-то голосом ору:

– Стойте! Пощадите! Я всё отдам! Только остановитесь, ну пожалейте несчастного папашу!

Я слышу визг тормозов, потом дверь со скрипом открывается и кондукторша таким, знаете ли, ехидным голосочком объявляет:

– Которые ещё денег не собрали – вылезайте!

Только бы мне повидаться с Веней и больше не нужно ничего! Даже после той, несостоявшейся его попытки использования в наших общих интересах достижений современной хирургии с целью обозрения моих внутренностей. Эх, зря я тогда отказался! Теперь бы не пришлось блуждать в потёмках в поисках выхода из тупика. По счастью, Веня недавно прикупил себе квартирку совсем недалеко отсюда.

Я прохожу через отделанную каррарским мрамором то ли аркаду, то ли подворотню. Миную двор с крохотным бассейном, где тихо плещутся золотые и оранжевые рыбки, и чуть поодаль в зарешёченном вольере что-то бормочет в полусне павлин. А вот и дом – бронзовые львята у подъезда, колоннада, массивная кованая медью дверь, и всё это увенчано огромным куполом. Словом, всё, как и положено, не хватает только флага. Да, здешний хозяин от скромности не должен помереть…

И вот уже поздний ужин плавно перетекает в задушевную беседу.

– Ах, Веня! Если бы ты знал, как тяжко всякий раз переживаю я нашу с тобой долгую разлуку. Особенно сейчас, когда на меня свалилась вся эта канитель, – я сидел в кресле, обхватив голову руками и, как полагается в таких случаях, раскачивался из стороны в сторону.

– Да ладно тебе, Вовчик. Пройдёт время, и всё понемногу образуется. А я со своей стороны помогу тебе, чем можно, только ты не дрейфь. Останешься без работы, так я и тогда тебя где-нибудь пристрою. Хочешь, тенором возьму в театр? – Веня с таким искренним сочувствием смотрел на меня, что, если бы не врождённая моя неприязнь к вокалу, да и вообще ко всякой опере, я бы тут же выдал ему что-нибудь этакое, вроде арии Радомеса из «Аиды». Ну, а так…

– Добрая ты душа, Веня! Удивляюсь я, глядя на тебя.

– Чему ж тут удивляться? Привязанность к братьям нашим меньшим – это естественное свойство всех нормальных людей, – сидя на диване, Веня поглаживал голову любимого пса и, глядя на меня, щурил правый глаз и снисходительно улыбался.

– Ах, если бы все так рассуждали! – по-прежнему не унимался я. – Однако то, что происходит сейчас, просто не укладывается ни в какие привычные для меня морально-этические рамки. Дошло до того, что я даже боюсь сегодня дома появляться. А вдруг за мной придут?